Сибирские огни, 1989, № 8

Молотов — человек с необычайно сильным лицом. Мне кажется, что люди, подобные ему, в домашней обстановке очень громоздки, они д о лж ­ ны быть похожи на мощных коней, введенных в гостиную. У Молотова коротка верхняя губа. Он заикается. Кажется, что сильный конь спотыка­ ется, дергает головой, наклоняется, задержанный невидимыми вожжами . Же ст в начале доклада у Молотова почти отсутствовал. Начал он скуч­ новато, но глубоко. Потом он оживился, появился и жест. Молотов стал поднимать деревенскую целину и крепкими руками цепляться за все, что есть нового, социалистического в нашей деревне. Он говорил о тех рост­ ках социализма в крестьянской части СССР , которые пробиваются сквозь море мелкобуржуазной стихии, сквозь пласты косности, лени и пережитков старого. Молотов сделал один из глубочайших и обоснован­ ных докладов на съезде. При выходе из Кремля я каждый день встречаю китайцев одного из наших восточных университетов. Они говорят на непонятном мне языке. Но я чувствую, что струйки мировой революции текут около стен Кремля. Слово получает представитель ЦК Польской компартии. Постоянные выступления иностранцев говорят о том, что сердце мировой революции тепло, что оно бьется. С какой радостью и надеждой мы смотрим на ино­ странцев. Поляк говорит о выборах в больничную кассу. Кака я это для нас страна. Но вместе с тем это показатель того, что путь наш — один. Здесь тысячи людей получают зарядку. Они разъедутся и будут вос­ пламенять, организовывать новые тысячи. Мои выписки из записной книжки все растут. Меня могут заподоз­ рить, что я пишу о партсъезде, а не о своем ремесле. Партсъезду надо посвятить отдельную книгу. Со временем я это сделаю. Пока — точка. КНИГИ и ПОРОХ Съезд для меня прогрохотал орудийным залпом. Я оглох после него ко всему миру. Глухой, я спускался с Уральских гор. Чем ближе Сибирь, тем тише суета около поезда, ниже и реже дома, выше снега. Вот и дом. Неделя, и уши мои и глаза снова жадно раскрыты. Снова пристает ко мне мой товарищ. Н аша маленькая уличка очень напоминает деревенскую. Низкие до ­ мики с крепкими воротами и ставнями обложены снегом, как мягкой бе­ лой бумазеей. В бумазее глохнут шаги прохожих и вязнут крепкие, как камни, матерки ломовиков. Наша уличка ничем бы не отличалась от деревенской, если бы не две вывески на ее двух углах. Портной Склад ТРЕТЬЯКОВ СИБКРАЙИЗДАТА Но когда склад закрыт и портной Третьяков неизвестно чем занят за своими плотными ставнями, когда фонари потушены «по случаю луны» и на воротах не разберешь ни номера, ни вывески, тогда уличка наша совсем деревенская. Рощица старого кладбища у самых окон, вероятно, поэтому нам иногда кажется началом тайги. В мороз на ветру обледенелая березовая роща звенит ветвями, как железными прутьями. Черными тенями стоят кресты, как люди с широко растопыренными и застывшими руками. На крестах покачиваются ж е ­ лезные венки. Железные цветы гудят заглушенно, как пчелы зимой в хо­ лодеющем улье. Стальным штыком часового торчит над острой шапкой церкви золоченый крест. З а рощей — окна домов, как гла за зверей. Вечерами, когда мушку на винтовке почти не видно, в роще на спорт­ площадке увлекающиеся спортсмены расстреливают мишени. Я выхожу на двор, прислушиваюсь к шипящим и протяжным ударам винтовок и иду к соседу. Мой товарищ идет со мной. Он читает ему куски из своей