Сибирские огни, 1989, № 8

Что е того, что все краше родное село И что время по свету друзей разнесло. Словно ветер прекрасных ь^ветов семена! Но не слишком ли это большая цена За уьот, за успех, за все эти гроши — Бесконечная боль и смятенье души!! Я свой дом подтолкнула в объятья огня. А теперь уже время толкает меня: Мол, знай совесть, и, как бы шутливо — под дых! Мол, недолго тебе уж ходить в молодых, И— собьет меня с ног, пометет, словно сор. Хоть как будто бы в лучших друзьях до сих пор. Веселое солнце сидит на рогах Трамвая, летящего с гулом и звоном. Клокочет людская река в берегах Проспектов и улиц под небом огромным. И мчатся навстречу друг другу и вслед Машины со свистом, гуденьем и стуком. Забывший о возрасте старенький дед Вовсю семенит за проказником-внуком. С невестою едет счастливый жених. Летят над машиной амуры и музы. Сваты и друзья эскортируют их. Прохожие славят семейные узы. Вот так, обещая бескрайность любги, И молодость машет нам должной порою, Чтоб все мы оставили корни свои... Всем этим и я вдохновлялась, не скрою. Вот так мы с любимым в неведомый мир. Сцепляясь крылами, вслепую летели. Теряли порою свой ориентир, В житейские грозы входя и метели. В глубь жизни, надеясь найти тишину, С надеждой и трепетом мы проникали. Но там со стихией вступали в войну, И падали в бездны страстей по спирали. Друг другу стараясь хоть чем-то помочь. Пытаясь постигнуть концы и начала, Мы смело вторгались в незнания ночь, Но жизнь постепенно нас ожесточала. И было не до бесконечной игры. Как паре колес вниз катящей телеги. И звездные нас не манили миры В заботах о скудной еде и ночлеге. Соседей локти. Тихий говорок. Улыбка утра. Жмет машина ходко. И — торможенье! Чуть не сбита с ног! Автобус наш качается, как лодка. Я вижу, что машине грузовой Он, просигналив, уступил дорогу. Скарб новоселы перевозят свой. Желаю счастья им, взывая к богу. И думаю: неужто и моя Судьба — давать дорогу молодежи! Что ж, радуясь и чуть печалясь, я Благословлю в счастливый путь их тоже. Немало старших, в давний час, друзей Дорогу щедро мне благословлял^и. Чем отплачу! Лишь песнею своей. Исполненной признанья и печали. Я знаю, что не вечна, потому Неговорливой стала, терпеливой. Раз не игрушка — счастье, то ему Взорваться можно в тряске торопливой. И потому сигналю: «Всем! Всем! Всем!», Что не хочу своей души распада. Что, если жизнь просплю или проем, Слова ушедших не скажу, как надо. И в каждом стуке сердца слышу стон Грядущего, текущего, былого. И чувствую: на стыке всех времен Рождается опять как феникс Слово. Избранницей жизни считая себя, Порою гордилась собою, не скрою. В себе ощущение силы любя. Считала, что буду всегда молодою. И вдруг я увидела: мимо идут, Согбенны и дряхлы, старик и старуха. «Да это же те, что мне встретились тут, Жених и невеста!» — я вскрикнула глухо. Блуждаю в многомерном мире книг, Чтобы найти своей душе опору. Стремлюсь в сердца людские, чтобы в них Найти отраду внутреннему взору. Но почему жизнь быстро, как в кино. Проходит и — почти непостижимо! А сердце — как ни посмотри — оно, Увы, с машиной времени сравнимо... П еревод с бурятского Владимира Е В П А ­ ТОВА