Сибирские огни, 1989, № 8

— Пень,— тихо говорит Володя,— публика... Она руки подняла, твоя публика, ей до лампы, кто там. Она сдуру не смикитила,.что в проф­ коме не только веники вяжут, а и другие дела творят.— Володя потя­ нулся к стакану, глотнул.— Ты вот успел квартиру себе оттяпать, место под г араж хапнуть, теперь глаз положил на земельный участок под д а ­ чу. Потому, сучье твое вымя, и проголосовал против Валентины Ситни­ ковой, сказал, что баба не осилит строительство, а мужика у нее нет. Правильно, нет, зато, жлобина, дети у нее есть. Палыч молчит. Володя ударил не в бровь — в глаз. Крыть ему не­ чем. Земельных участков горисполком выделил заводу мало. При д ележ ­ ке фамилию Палыча кто-то из членов завкома назвал первой. Он не з а ­ метил или не обратил внимания? Короче, смолчал. Узелочек и завязался. Потом в списке пошли бухгалтер, экономист, начальник цеха, технолог... Валентина в списке оказалась крайней, ее и отсекли. А Палыч еще и поддакнул. — Ловчило,— смачно плюет на чистый пол, брезгливо бросает в ли ­ цо Палычу грузчик-инженер.— Ишь, на чужих харчах какое пузцо отра ­ з и л , известных насекомых давить можно. Паразит,— давит на психику Палыча Володя. Это я-то паразит?! Я — рабочий человек. Всю жизнь в дыму, копоти... Что-то не видно здесь копоти. А вкалывают за тебя вон те двое, а ты тут,— и Володя, набрав в рот побольше слюны, вновь плюет на пол.— Чего рожу-то скривил?! В глазах Палыча кипит ярость. Д а м-м-ме-ме-меня н-на-начальство,— заикаясь, трясет губами член завкома. Знаем мы твое начальство,— перебивает Володя.— Это механик начальство?! Такой же алкаш, как и я. Одной веревочкой повязаны, вот этой,— тычет Володя пальцем в бутылку. Палыч клокочет, его бьет мелкая дрожь. Его бы воля, он вмиг скру­ тил бы Володю в бараний рог, с огромным наслаждением сунул в про­ жорливую топку. Кипи, кипи, чугунок дырявый,— Володя встает со стула, насмеш­ ливо глядит в налитые кровью глаза Палыча. И для убедительности под­ ливает масла в огонь: — Прохиндей, проныра. Какое-то время Палыч безумными глазами смотрит на дверь, за ко­ торой скрылся Володя, затем, отдышавшись, идет к топке, садится на корточки. Огонь согревает тело; отходит и душа его. И ему думается; Во­ лодя был у него последний раз, ведь он так много сказал сегодня. И Палыч повеселел, приподнялся, засуетился, взял тряпку п начал протирать стол, подоконники... УТРОМ, ПОСЛЕ ДОЖДЯ Д фанасия Лукича скрутило в ночь под воскресенье. Ломать старика ■ ^ н а ч а л о с вечера. Сначала поясницу. Он обмотал ее шерстяным платком, прилег на кровать. И боль вроде бы отошла, жар поутих, не сушил нутро. Ближе к ночи вновь заломало, прямо спасенья нет, ноги. И часы по­ текли, будь они неладны, не часы — годы. Сипло дыша, чертыхаясь, не добрым словом вспоминая свой возраст, прицепившиеся болячки, старик поднялся, чиркнул спичкой. Пламя бледное, тускловатое задрожало в сухих пальцах, блеклым пятном прошлось по шкафчику, прибитому к пе­ редней стене избы, метнулось к часам-ходикам и увяло. Однако старик успел рассмотреть время. «Двенадцать только,— прошептал он беззвуч­ но,— не дождуся утра, скопычусь».,