Сибирские огни, 1989, № 7

— Что же мы будем делать? — спрашивает она, и, ничего от меня не дождавшись, протягивает мне серый листок.— Я вот тут написала вашим врачам рекомендации... — В больницу не вернусь.— Руки за листком я не протянул, и он остался на столе.— Поеду домой. Мне бы до вокзала как помогли. И справку дали, чтоб освободили от работы там меня... мол, не могу я по­ ка... — Да уж какие работы,— сказала хмуро Мария Ивановна,— тут и так понятно. — Вам-то тут понятно. А там — Тимофей Васильевич. Он только документам верит. Мария Ивановна переглянулась с сестрой, усмехнулись обе. — Ну, хорошо,— согласилась она.— Езжай домой. Справку тебе нужную напишем. И до места чтоб добраться, корсет тебе сделаем. Д о ­ ма снимешь. И пусть там наберут тебе ведерка два песка в мешок, л я ­ жешь на него — это вместо кроватки гипсовой. Ходить могут домашние за тобой? Мама ваша и Фекла? — А то как же! — обрадовался я вероятности так скоро очутиться дома. Через несколько минут я был словно улитка в раковине; только ни конечностей, ни головы не мог втянуть в свой панцирь — тесный очень. Дышать трудно — стиснуло живот и грудь. Но удивительно — могу дви­ гаться. Боль в спине едва заметная и не острая — так, ноющая. Мария Ивановна заставила пройтись, сесть-встать. «Хорошо,— гово­ рю.— Давно бы надо меня в этот футляр!» Улыбаются обе с сестрой: «Прелесть, как получилось!» Еще раз уложили меня на стол, распилили корсет вдоль по животу, чтоб дома можно было снять. И поверх него обмотали бинтами. Взял я у Марии Ивановны написанную для нашего начальства справку и распрощался... Колхоз наш содержал в Исилькуле, недалеко от станции, заезжий двор. Сойдя с ветки, добрался потихоньку до него. Тело под гипсом разъедает грязный пот, попадая туда с лица и шеи- Такой зуд, что изодрал бы все тело ногтями, и скребу по гипсу, забы­ ваясь. Спина — сплошная рана. Зашел в ограду и лег на завалинку под окном. Прохладная земля приятно остужает тело. Есть не хочу. Напиться бы — пересохло все во рту. В просторной ограде, со всевозможными сараями и сараюшками по краям, хозяйничают три сорванца: пуляют по курицам из рогаток. Курицы, когда влепят им в бок галькой, взлетают на метр от земли и, с громким кудахтаньем, ныряют в сараи. Разогнав куриц, ребятишки принялись за горшки на кольях. Разбив один, притихли и, грозя друг дружке кулаками, смотрели — каждый в свою сторону,— куда лучше улизнуть. Я попросил самого большого, когда он, пряча под рубашку рогатку, очутился возле меня: — Мальчик, принеси напиться. Он остановился, оглядел меня, склонив набок голову, и неожиданно заявил: — Давай раз в воб стукну?! — толстоязыким оказался. — Бей,— говорю,— в грудь. — А драться не будешь? Заверил, что не буду. Мальчишка вынул из-под рубахи рогатку, заложил в нее гальку, растянул резину, нацелился, кося на меня глазами, и стрельнул с трех шагов мне в грудь. Камень, звонко стукнув о гипс, отскочил. Парнишка постоял в изумлении с разинутым ртом, спросил: — И совсем ничего?!