Сибирские огни, 1989, № 7

— с костыльком вот,— я тронул рукой припрятанный за тумбочку костылек, который достался мне от Игнатьевича.— И за стены придер­ живаюсь. Сноха, переводя взгляд с костылька на меня, проговорила: — Так, как же быть?.. — Да ничего,— стал успокаивать ее я.— Это сразу, как встану из кроватки. А разомнусь, дойду помаленьку до станции, а там как-нибудь до трамвая. Мне вдруг очень захотелось ехать. Сноха ничего определенного решить не смогла. Уходя, сказала, что посоветуется еще с Сергеем Николаевичем и Степаном. ...Ранним утром следующего дня она пришла одетая по-дорожному. С сестрой Верой Петровной они повели меня на вокзал. Обхватив их шеи руками, я почти всю дорогу висел на них, стиски­ вал зубы, чтобы не закричать от боли. В вагоне меня уложили на лавку. Осталась со мной одна сноха. Я лежал в каком-то полузабытьи всю дорогу. От вокзала до диспансера ехали в трамвае. Люди уступили мне весь угол на задней площадке, где я устроился полулежа. И вот — на месте. Мария Ивановна с сестрой встретили приветливо. Положили на стол, где когда-то делали мне кроватку, просмотрели, прощупали спину, ничего не сказали, оставили лежать. После всего этого физического и душевного перенапряжения я ле ­ жал, будто в какую пустоту опущенный... И из нее, пустоты этой, доходи­ ли до меня глухо бубнящие голоса... Я не разбираю слов, но каким-то непонятным образом понимаю, о чем говорят... Путевка моя еще где-то в пути... Облздравотдел не принял еще окончательного решения... Неиз­ вестно, когда все это решится... Они, Мария Ивановна и еще кто-то, по­ торопились меня сюда вызвать. Теперь вот ждать надо и неизвестно — сколько. И где мне находиться это время?.. И голос снохи — его я вдруг явственно услышал — обещает уплатить за квартиру, если меня устроят к кому поблизости... Напрягшись, сбросил с себя эту полусонную одурь, вслушался... Мария Ивановна послала сестру за техничкой. С ней бы­ стро договорились о квартире для меня. Через дорогу от диспансера большой, вросший в землю по окна дом. Туда меня привели сноха с техничкой — хозяйкой дома. Внутри строе­ ния — комнаты и полутемные комнатушки. Меня уложили на застланную матрацем койку в небольшой боко­ вушке с одним окном. Сноха распрощалась и уехала, наказав писать о себе. Окно моей боковушки прямо против туалета, который стоит в ограде школы^для глухонемых; что это школа для глухонемых, я догадался в первый же день, наблюдая, как ребята бегают сюда, за туалет, курить и энергично переговариваются руками, пальцами, мимикой. Глухонемые меня немного развлекали, вернее, отвлекали первое время от мрачных мыслей. Веселые, ершистые, случалось, дрались, ка­ зались они мне такими счастливыми, всем довольными, что хотелось д а ­ же быть на их месте... Когда их не было — пусто за окном, пусто в квар­ тире,— меня охватывала такая тоска, хоть волком вой. Я старался ду­ мать о чем-либо хорошем. Даже наша районная больница казалась от­ сюда желанным местом. Но больше думал о доме, о родных местах... У нас там сейчас посевная в разгаре: пашут, сеют от зари до зари. Скот давно на пастбищах... Вот оно, наше степное пастбище: синее, с белыми облачками, небо над головой, и вокруг, насколько хватает глаз, синие разливы озер и озерков, степных лужиц... Изумруд зелени пробивается сквозь серое покрывало прошлогодней травы. Вижу все это въявь, ощу­ щаю запахи воды и зелени, порхание ветерка, мягкое прикосновение к лицу его крылышек...