Сибирские огни, 1989, № 7

и только сейчас я почувствовал, что все лицо мое мокрое от слез и я громко всхлипываю. Накрыв ладошкой рот, заж ал в горсть кривя­ щиеся губы, чтобы сдержать, приглушить всхлипы. Лысый мужик тихонько, но твердо потянул с меня одеяло. — Ну-ну-ну! — улыбается ободряюще.— Такой славный хлопец и раскис. Что ты так-то? Все мы здесь с бедами. Все нездоровы. А смот­ ри — не поддаемся. Надеемся! На то и больница, для того и врачи... Что у тебя-то? Я тер кулаком глаза и молчал. — Давай-ка познакомимся,— присел на край моей койки Лысый. — Тот вон, усатый, Костя. Усов его не бойся. Он — добрый малый. Осенью из мест заключения на родину к себе пробирался... Куда тебе, Костя? — Далеко,— ответил глухо Костя.— На Вкраину. — Прихватил воспаление легких в казенном-то мундире,— продол­ жил Лысый,— попал сюда. И видишь — вылечили! Только кукует вот здесь всю зиму — куда его на мороз голого? Одежонку-то в дезинфек­ ционном по ошибке ликвидировали. А тот вон, Игнатьевич,— наш, мест­ ный. — По Красноармейской я проживаю в своем доме,— перебил Лы ­ сого Игнатьевич.— Работаю в МТС сторожем. Д а ногу вот скрючило — эка беда! — ни согнуть, ни разогнуть. — А меня,— сказал Лысый,— Степаном Егоровичем звать. — Как и брата моего,— улыбнулся я все еще подрагивающими губами. — Ну! Видишь! Тезки!— воскликнул Степан Егорович. Колыхая огромным животом, он начал трудно подниматься с койки.— Ни-ичего, — протянул убежденно,— вот тоже надеюсь... Асцит у меня... — Брешет! Водянка у него. Из него цельное ведро воды выкача­ ли! — сообщил оживленно Игнатьевич. — Ну к чему ты об этом... — проговорил задышливо Степан Егоро­ вич и, прекратив колыхать животом, остался сидеть на койке. Положил на мои ноги тяжелую одутловатую ладонь; — Ну, если есть желание, ска- жись-назовись нам все же. Я рассказал, как смог, о себе. Игнатьевич, едва дослушав меня, заговорил горячо, торопливо: — Поясница — что? Поясница — ерунда! Было! Было и у меня, Ванюша! Во-первых — тепло; во-вторых, банки, массажик — и как рукой снимет. Утром разбудил меня картавый голос: — Тут у нас, говорят, новенький! — И кто-то потянул с головы одеяло: — Д а он у нас голый! Возле моей койки стоял толстый мужчина в очках, рядом с ним — Сергей Николаевич. За ними, возле спинки кровати, еще две женщины. Я поспешно подогнул ноги к животу, охватил их по заколенями руками... Ночью спал как убитый — без кошмаров и сновидений,— обес­ силенный физическими и душевными страданиями; отдыхал сам от себя, от боли в спине. И вот сейчас, вздернув ноги, почувствовал будто удар топора в спину — рассекло там все острой болью. Сжал до онемения в скулах зубы, чтобы не закричать. Держу ноги руками, смотрю на при­ шедших... — Как наше самочувствие, молодой человек? — спрашивает тол­ стый в очках. Молчу, нет сил разжать рот. Сергей Николаевич, отстраняя его рукой, наклоняется ко мне: — Ну? Что у вас?.. — Да... ничего.— Боль чуть отступила, и я пытаюсь улыбнуться. — Вот и славно.— Едва уловимая одобрительная улыбка на губах Сергея Николаевича. Он обращается к толстому в очках: — Привяжи