Сибирские огни, 1989, № 7

валилась, подгнивший желоб свесился над самыми окнами... За об­ щественными делами совсем мужик забыл о своем подворье. Постучал в оконную раму. Тимофей Васильевич тотчас отклик­ нулся: «Ну, кто там? Что стряслось?! Счас я...» — Привык, наверное, он на своей беспокойной должности к таким бесцеремонным стукам в любое время дня и ночи. И его взлохмаченная голова высовывается из дверей. Мужик он крупный, на широком лице большой, вислый нос в оспинах, голос басовитый. —• Приболел вот...— Мне неудобно перед Тимофеем Васильевичем. В голове все время мысль, что он мне не поверит: дескать, притворяется- — Простудился, кажись. Промочил вот в этих...— Я выставляю вперед ногу, наклоняю ее носком туда-сюда, показывая бригадиру свой ды­ рявый сапог. — Ну так я чего,— рокочет тихо и согласно Тимофей Васильевич. И меня сразу успокайвает его доверительный тон.— Занемочь недол­ го. Кхе-кхе,— он гулко кхекает в руку.— У самого вот... Отдохни. Поп­ равься. — Ну, спасибо! — Я смотрел на него повлажневшими глазами. — А я думал, не поверишь без справки. Тогда пойду. — Только вот что,— скребет он ногтями подбородок,— за себя-то подыщи кого на завтра. Я несколько секунд смотрю в его рот растерянно: — Кого я могу?! Кто меня послущает... — Вот и я пораскинул умом,— говорит озабоченно бригадир,— и так, и этак... некем тебя, Иван, заменить. Как уж хочешь... — Ну, если не смогу я? Не встану? — Да ну-у-у?! — протянул Тимофей Васильевич с какой-то благо­ душной недоверчивостью.— Зачем придумывать зря! Вижу — ходишь вот! — Я о завтрашнем утре говорю. — Утро, Иван Егорович,— улыбается он,— вечера мудренее, ко­ была мерина удалее... До него еще дожить надо! А как можно знать — ты или я раньше?.. Болесть да смерть, Иван, не за горами—у каждого за плечами! — И смотрит на меня уже без улыбки, мудро так, и заклю­ чает: — Зря ты ко мне с этим сейчас... Всю ночь меня мучили кошмары К утру полегчало. Слабость толь­ ко во всем теле осталась. Но работать, чувствую, могу. Есть не мог — все казалось безвкусным, как трава. День отработал. К ночи опять разболелся. Выздоровел только через трое суток. Это случилось как-то неожиданно: проснулся утром — го­ лова ясная. Появился аппетит — Мишу Репарюка удивлял. — Ванька,— вскидывал он над головой ложку, чтобы все обрати­ ли внимание,— третью чашку оплетает! — И хохотал: — Вот мы — ра ­ ботники! Учетчик ворчал неодобрительно в усы: — Ели — припотели, работали — замерзли... После болезни появился у меня какой-то ноющий комочек в по­ яснице. Будто уголек тлел, предвещая бедствие... К февралю со всеми работами на току управились. Очистили и з а ­ сыпали в амбары семенное зерно. Фуражное размололи и тоже раз­ местили по сусекам. Меня перебросили на подвозку дров из лесу для свинарника, птич­ ника, других производственных помещений и сторожек при них. Ездить за дровами в зиьмнюю пору намного сложнее, чем летом. И еще эта боль в пояснице... Теперь она стала мучить меня не только по утрам... Мать все чаще стала ко мне приглядываться. И как-то утром, за столом,спросила: