Сибирские огни, 1989, № 7

Ползет потихоньку тележка, Скрипит помаленечку ось. Какая там, господи, спешка! Колеса разлазятся врозь. Шажками неспешными двое Повозку влекут за собой: Она с головою седою И с пепельной он головой. Везут полегоньку тележку (А третья в упряжке — судьба), Лежат в кузовке вперемешку Стул сломанный, доски, щепа. Снег выпавший вдруг не растает, Зима не на шутку легла... О, как им тепла не хватает! О, как не хватает тепла! Они из Элизы Ожешко, Из тронутых временем книг — Бесцветное небо, тележка. Поземка, старуха, старик. Живущий одною минутой! Не бойся нахлынувших слез. А кто же с тобою твой лютый, Смертельный разделит мороз! ь» * * Как сумрачно на лестничной площадке! Как боязно! Как поцелуи сладки! Как гулко надвигаются шаги. Оттуда, сверху — ниже, ниже, ниже... Мы замерли в какой-то полунише, И страшно мне, и не отнять руки От девичьей доверчивой перчатки В 17 лет на лестничной площадке. И вот повтор. Свершился некий круг. Я с женщиной чужою у подъезда Чужого дома очутился вдруг, А знаю, что не время и не место. Укрыться перед скорою грозой Нам нужно где-то е женщиной чужой. И мы вошли и встали у окна. Зловещая какая тишина! И сумрачно — как много лет назад, И руки — на плечах ее лежат, И — до невероятности тихи! — Оттуда, сверху, легкие шаги. Приглядись, эта улочка тихая Не успела лишиться корней, И старинные ходики, тикая, Движут нехотя время по ней. Все твои прегрешенья и промахи Здесь простят без ухмылки кривой За цветение майской черемухи, За июльский раскат грозовой. Здесь дома в одночасье не куплены. Но до первой, германской, войны Топорами отцовскими рублены Из пахучей и жаркой сосны. Здесь не комнаты — светлые горенки. А под окнами плещут сады И выводят мелодию горлинки. Песню редкостной чистоты. И молитвы, молитвы за здравие В каждом доме негромко звучат. Только вместо икон фотографии В незатейливых рамках висят. И в сознании не умещается: Этой улочки явь так страшна! Этой улочкой не возвращаются. Лишь надеяться вправе она. * * « Кладбище сразу за дачным поселком Служит приютом и мертвым и елкам. Древний, как мир. невеселый порядок Ветхость крестов, кособокость оградок. Здешний же сторож, хотя и старик. Думать о смерти пока не привык. Он, презирая свои костыли. Копит на лодку с мотором рубли. В лодку е собою посадит щенка, И навсегда унесет их река.