Сибирские огни, 1989, № 7

Тогда зовем к родительскому дому Всех тех, кем были тридцать лет подряд, Все кажется; они нас по-другому Осудят и к любви приговорят. И я позвал, но, сколько ни старались, Друг друга не могли никак понять. А со стены нам горько улыбались Отец и мать. Теперь пора. Дрова почти сгорели. И день сгорел. Два клена за селом Мне встретились и долго вслед смотрели.., Ведь я один сидел за тем столом. За деревней, в цветах, лебеде и крапиве Умер конь вороной во цвету, во хмелю, на лугу. Он хотел отдохнуть, но его всякий раз торопили. Как торопят меня, а я больше бежать не могу. От веселой реки, по траве, из последних силенок. Огибая цветы, торопя черноглазую мать, К вороному коню, задыхаясь, бежит жеребенок. Но ему перед батей уже никогда не сплясать. Председатель вздохнет и закроет лиловые очи, И погладит звезду, и кузнечика с гривы смахнет. Похоронит коня, выйдет в сад покурить среди ночи, А потом до утра своих глаз вороных не сомкнет. Затуманится луг. Все товарищи выйдут в ночное, А во лбу жеребенка в ту ночь загорится звезда, И при свете ее ой увидит вдали городское Незнакомое поле. Вороного тянуло туда. За заставой, в цветах, лебеде и крапиве Умер русский поэт во цвету, во хмелю, на лугу. Он лежал на траве, и в его разметавшейся гриве Спал кузнечик ночной, не улегшийся, видно, в строку. И когда на заре поднимали поэты поэта, Уронили в цветы небольшую живую тетрадь, А когда все ушли, из соседнего нежного лета Прибежал жеребенок, нагнулся и начал читать. ПРИСТАЛЬНО Батюшкн-свегы, сватья Ермиловна, Осень кидается в речку Сартык, Кони колхоза имени Кирова Стиснули конские рты. Что рассказать! Возле почты — лыва, В лыве корабль да пух петуха. Жизнь поутихла, лицо уронила В согнутый локоть стиха. На перевозе — гладкие воды, А на крутом берегу, Как на последней ступеньке природы. Тополь застыл на бегу. Что-то уж шибко он нынче кручинится. В прошлом году по весне Берег подмыло — я думал, он кинется К левобережной сосне. Сердце ль в обмане Иль мнится мне к вечеру. Будто на том берегу Кто-то спустился тропинкой заречною, А различить не могу. Завтра десятое августа. Осень. Осень! Да нет же. Да осень же. Да. Или почудилось вслед ............................ и понеже... ...................................снльно-пресильно... ......................................... всегда... Владимир ЯРЦЕВ Нас чуткости учат утраты. Доподлинно знаю теперь — Чужому поможет, как брату, Хлебнувший из чаши потерь. Чудовищней нет опозданья, Когда открывается вдруг: Созрело твое состраданье. Но только могилы вокруг.