Сибирские огни, 1989, № 7

один из гвардейских полков, откуда он, в свою очередь, был переведен в Амурский Казачий полк, за дуэли и неуживчивость по службе. Тут я могу привести первый документ об этом периоде службы Юнга: «Есаул барон Петр Романович ЮНГ фон ШТЕРН... про него можно сказать в немногих словах: храбр, ранен 4 раза, хорошо знает психоло­ гию подчиненных, в нравственном состоянии имеет пороки — постоянное пьянство. В состоянии опьянения способен на поступки, роняющие честь офицерского мундира, за что и был отчислен в резерв чинов...» В этом месте я, Антон Збук, должен заметить, что эта характери­ стика неверна в части обвинения Юнга в пьянстве, ибо, как он говорит мне, он не был подвержен именно этому пороку, его слова таковы: «Глу­ пости, если бы я пил, я бы сознался. Не такие дела делал, сознался во всем бы, но раз не пил, опровергните это, Збук!» Вероятно, он действительно не пил, а знавшие его люди просто объ­ яснили пьянством, не находя другого объяснения, все странные и жесто­ кие поступки Юнга фон Штерна. В 1911 году барон Юнг впервые попадает в Монголию, где пытается помогать народным вождям в войне против китайцев, но это предпри­ ятие не увенчивается успехом. Юнг ждет какой-нибудь другой войны. Он живо интересуется буддизмом, вернее, ламаизмом, но вскоре бросает его для того, чтобы идти на германскую войну. На этой войне Юнг делается одним из организаторов так назы­ ваемых Диких Частей. Вместе с Дикими он дерется не под Сарака- мышем, как принято думать о военных операциях силами Диких, а в Карпатах. Здесь Юнг, как не скрывает и сейчас, избил ножнами шашки и даже ногами, когда избиваемый упал, комендантского офицера. З а это Юнг пошел под суд и получил три года заключения в крепости, но н ака з а ­ ния не отбывал. Последовавшая вслед за этим приговором Русская Резолюция избавила Юнга от сидения в крепости, и он снова рванулся в бой и увел за собою в Даурию несколько тысяч людей, которым нече­ го было терять. Здесь он сначала хорошо спелся с Атаманом. Я, Антон Збук, намеренно пишу слово Атаман с большой буквы, потому что только так мой патрон называет своего покровителя и на ­ чальника. Об Атамане ходят легенды, сам Юнг почтительно (о, эта поч­ тительность сквозь зубы!), говорит: «Я подчиняюсь во всем Атаману», «Атаман приказывает мне подождать делать наступление на север», «Атаман велит мне не ссориться с японцами». И все в таком роде. Но я все-таки думаю, что Юнг определенно старается быть скром­ ным, или, вернее, он хочет действительно кому-то подчиняться для то­ го, чтобы показать, что он прежде всего — солдат. Но ведь всем ясно, что Атаману династия Цин нужна так же, как петуху тросточка. (Это выражение заимствовано у казака, который по­ дает нам обед.) Атаман честно продается японцам, отдавая себе во всем отчет, и ему мерещится вовсе не престол какого-то богдыхана, кото- рого отыскивает Юнг, а двуглавый орел и эполеты будущего маршала. О Колчаке мой патрон говорит с нескрываемым презрением. Он хохочет, произнося имя Герцога, как он называет полярного адмирала. — Вы знаете, Збук,— сказал он мне однажды, пережевывая хлеб­ ную корку (он всегда ест рыжие верхние корки и от этого крошки висят на усах), — этот дурак, мямля, стишки писал, ей-богу. Я сам видел, у не­ го чемоданчик был такой клетчатый, жидовский, а вовсе не адмираль- ский, и чемоданчик этот до верху стихами набит... Стихов, как грязных воротничков. Вы понимаете, пишет стихи! Збук, почему Вы смущае-6^ тесь, а? По-моему, вы тоже стишками балуетесь — у вас слог хороший. Какое мне дело до того, что адмирал Колчак писал стихи? Да , нуж­ но упомянуть, что барон Юнг не любит говорить о смерти Герцога. Она страшит моего патрона. Главный упор Юнг делает на то, что Герцог был расстрелян вместе с китайским палачом из иркутской тюрьмы, так* по крайней мере известно из перехваченных давно красных газет.