Сибирские огни, 1989, № 7

нами и позднее — со славянами. Предки Юнга ругались перед смертью, пока копыта вражеских коней не заставляли лопаться их каменные затылки, пока мозги рыцарей не облепляли шпор врагов. Молодой Юнг рассказывал обо всем этом, спокойно рассматривая холодными глазами собеседников и иногда делая особенные движе­ ния большой рыжей головой. Казалось бы, такие подростки должны мучить не только това­ рищей, что Юнг и делал, стараясь задевать сильных, но и животных. Но одно событие из кадетской жизни до крайности удивило всех и создало Юнгу еще большую загадочную славу. __Как-то раз в ясное весеннее утро толпа кадетов, бегая по Нев­ ской набережной, увидела у самого берега кудлатого шелудивого щен­ ка, барахтавшегося среди намокших окурков и щепок. Щенок з а ­ хлебывался и жалобно визжал. Вода заливала ему глаза. Кадеты, наг­ нувшись над гранитным барьером, следили за последними минутами собачонки, которая вот-вот должна была потонуть. Господа, это свинство глядеть, как гибнет животное,— сказал краснощекий Иванов Тринадцатый, будущий капитан судна «Жемчуг». — Свинство,— согласились кадеты, но вдруг замолчали, увидев Юнга. Он молча растолкал острыми локтями группу сверстников и кам­ нем свалился с барьера вниз, на берег реки. — Ну, конечно, — сказал Иванов Тринадцатый, — он ее совсем по­ топит, можете быть спокойны... Но Юнг вместо того, чтобы потопить щенка, вытащил его из реки и швырнул на набережную. Собачонка — черная в белых пятнах — мелко дрожала, распластав­ шись на камнях, мокрые окурки свисали с ее боков. Юнг посмотрел на щенка, обвел каменными глазами притихших кадетов и, заложив руки в карманы, повернулся для того, чтобы уйти. — Слушайте, барон,— пролепетал Иванов Тринадцатый,— кто мог от вас это ожидать... Я охотно прощаю вам то, что вы меня обидели. — А мне наплевать на твое прощенье,— раздельно произнес Юнг, напирая на слово «ты», ибо все почти товарищи из страха и нелюбви говорили с ним на «вы». Юнг пошел, медленно как всегда, к выступу набережной. Там, закинув за голову никогда не мытые руки, спал известный всему корпусу дюжий и всегда пьяный бродяга. Он подставлял речному вет­ ру и солнцу спину, похожую на глыбу каменного угля. Юнг растолкал бродягу и подвел его к собаке. — Вот видишь? — буркнул Юнг, шевеля собаку носком штиблета. — Вижу,— покорно ответил бродяга. — Ты ее возьмешь себе. Корми чем хочешь и как хочешь, но что­ бы пес был жив... Будешь приходить сюда каждую неделю и получать от меня по рублю... Могу после прибавить, если все будет на совесть. Пьяница взял собаку к себе. Щенок подрос и превратился в креп­ кого пса по кличке Гардемарин. Он отличался мрачностью характера, имел громадные висячие уши, такие, что бродяга их иногда вывертывал и складывал на загривке Гардемарина. За это кадеты называли собаку еще и Крылатым Псом. Воспитатель Гардемарина научил собаку полезному для себя де- лу — она сторожила бродягу во время его сна и лаяла, как только выдела приближение городового или сторожей, если бродяга спал в тра­ ве глухого сквера. В конце концов Гардемарин сделался, очевидно, добычей собачни­ ка и навсегда исчез с набережной. Вслед за ним скрылся и бродяга, очевидно, боявшийся показаться на глаза Юнгу после пропажи со­ баки... Вот о чем говорит одна из первых страниц жизни барона Юнга, одного из живых воплощеннев Будды обладателя трехочкового павлинь­ его пера, владыки Азии и благоТв/фиТ/еля неугомонного Антона Збука. 18