Сибирские огни, 1989, № 7

сложных политических превратностей им не давали визы на возвращение в СССР. Иные уехали за границу, главным образом в Ав­ стралию (и здесь уже завязывается сюжет­ ный узел второго романа — «Пейзажа с эв­ калиптами»). Но большинство все же дождалось своего часа. И когда пришло известие, что харбин- цам разрешен въезд в Советский Союз, на целину, колебаний у Лельки и ее друзей- единомышленников не было. Страницы «целинной эпопеи» в романе Л . Кравченко тоже представляют немалый интерес. Автор здесь предельно честен, правдив и откровенен. Он не скрывает того, что целина оказалась не самым удачным местом для свидания с Родиной, да и вооб­ ще вряд ли это было разумным и целесооб­ разным — людей, имеющих дипломы инже­ неров, врачей, экономистов, забрасывать скопом в глухие, необжитые районы. Но тем большего уважения, симпатии, сочувст­ вия вызывают Лелька и ее земляки, кото­ рых даж е это напрасное и по сути неоправ­ данное «испытание целиной» не отвратило, не повергло в отчаяние. Второе их рождение все же состоялось, и веришь каждому Лелькиному слову, когда она в конце рома­ на мысленно обращается к «новой» малой своей Родине — сибирской деревушке К а­ занке, которых «миллионы на земле» и ко­ торые «основа земли русской»... В романе «Пейзаж с эвкалиптами» Л ель­ ка Савчук снова преодолевает границу — только на сей раз в другом, обратном на­ правлении и с совсем другими целями. Спу­ стя много лет она совершает поездку в Австралию — к своим родным и друзьям, к тем, кто целине предпочел пятый континент. Однако Лельку (автор, несмотря на почтен­ ный возраст героини, предпочитает по-преж­ нему называть ее именно так) интересует не столько то, как устроились живут-здрав- ствуют в «бананово-апельсиновой» Австра­ лии бывише харбинцы, сколько возмож­ ность как бы примерить на себя их судьбу, представить, что было бы с ней, если бы она тоже избрала австралийский вариант. Потому-то и летит она, испытывая не толь­ ко вполне понятное любопытство к далекой экзотической стране, но и немалую внутрен­ нюю тревогу: а вдруг окажется, что она прогадала, упустила самый счастливый в своей жизни шанс? Сразу хочется отдать должное автору: в осмыслении и разрешении этой сложной проблемы — человек и его выбор — Л. Крав­ ченко избегает прямолинейных толкований, не делит и не судит героев по принципу баррикадности: дескать, кто не с нами, тот либо явный, либо потенциальный враг. Здесь ей в немалой степени «помогает» са­ ма героиня — повзрослевшая, умудренная опытом, во многом изменившаяся. Перед нами уже не та харбинская Лелька, активи­ стка Союза советской молодежи, с «огол­ телой», как она сама теперь признается, ка­ тегоричностью клеймившая позорным сло­ вом «предатель» всякого, кто менял совет­ ский паспорт на заграничный. После всех испытаний, мытарств, невзгод (а их, как мы знаем из первого романа, Лельке до­ сталось с лихвой) она усвоила, наконец, простую вековечную истину: каждый чело­ век имеет право на выбор, а правомочность его выбора подтверждают сама жизнь И вся его последующая судьба. Поэтому так пристально, ревниво, жадно вглядывается Лелька в каждого из своих родственников и бывших друзей, пытаясь не столько понять умом, сколько почувство­ вать: счастлив ли этот человек по-настоя­ щему или лишь разыгрывает перед ней роль счастливчика, щедро используя соответст­ вующий «реквизит» (коттедж, автомобиль и проч.)? Внешне все они выглядят благопо­ лучными, процветающими отцами и матеря­ ми семейств. Один работает архитектором, другой — консультант солидной фирмы, тре­ тий преподает в университете... Лелька д а­ же испытывает гордость за своих харбин- цев, для которых Австралия тоже поначалу оказалась своего рода целиной — ведь им тоже пришлось хлебнуть здесь всякого. Но истинно русская жизнестойкость, хватка, природное трудолюбие помогли каждому и выжить, и социально акклиматизироваться, и обеспечить себе материальный достаток. Но чем больше общается Лелька с этими «дважды эмигрантами», чем настойчивее стремятся они путем «наглядной агитации» убедить ее, что их новая родина чуть ли не земной рай, тем больше укрепляется герои­ ня в правоте своего выбора. И главным до­ водом здесь является не то, что Лелька об­ рела настоящую Родину, делила вместе со своим народом все тяготы и радости (это разумеется само собой), а то, что ей не на­ до, в отличие от них, прилагать героические усилия, чтобы остаться русским человеком. Ей не грозит та скорбная участь, которая так страшит их и о которой в порыве откро­ вения один из друзей говорит: «Мы теряем себя в наших детях. У нас нет продолже­ ния». Ведя речь о романе Л. Кравченко, нельзя не коснуться и его, так сказать, экзотиче­ ской стороны — ведь недаром же этот ро­ ман-путешествие назван «Пейзаж с эвка­ липтами». Понимаю, что прозвучит это три­ виально, но других слов просто не нахожу. Прочитав «Пейзаж с эвкалиптами», выно­ сишь такое ощущение, будто сам побывал вместе с героиней на удивительном пятом континенте: настолько зримо, красочно опи­ саны автором и природа Австралии, и ее го­ рода, и роскошные бескрайние пляжи-бичи, где, как кажется героине, может поместить­ ся чуть ли не все население страны. Хочется здесь отметить один немаловажный, на мой взгляд, момент. Л . Кравченко писала свой «Пейзаж с эвкалиптами» в пору, когда ме­ тод критического реализма было «дозволе­ но» применять главным образом по отноше­ нию к «загнивающему Западу», к которому, несмотря на свое более чем восточное геог­ рафическое положение, несомненно, отно­ сится и Австралия. К чести автора, она пренебрегла этой, весьма сомнительной тра­ дицией — при описании «буржуазного ми­ ра» непременно делать акцент на его нега­ тивных сторонах, выискивать, а точнее, вы­ нюхивать все грязное, подозрительное, дур­ но пахнущее. Австралия под пером Л . Крав­ ченко предстает воистину благодатным кра­ ем, где всего в избытке, начиная от солнца и кончая так называемыми товарами мас­ сового спроса. Свои проблемы здесь, разу­ меется, тоже есть. К примеру, такая вот;