Сибирские огни, 1989, № 7

А если не открыл, не перевернул? Тогда о чем и говорить если говорить на разных языках?! Ведь никогда — согласно зако­ нам — «параллельные души» не станут ближе друг другу. Беда! — заявляли многие в начале шес­ тидесятых, когда вышел на экраны фильм «Живет такой парень». Какой же нравствен­ ной прочностью надо было обладать, что­ бы осмелиться предложить публике, ж аж ­ дущей мыслителя, обыкновенного пусто­ бреха Пашку! Но Шукшин всегда был уве­ рен, что «умность, значимость — в простоте и ясности нашей, в неподдельности». И, предвидя последствия «перекоса» и прини­ мая всеобщие ссылки на нехватку знаний в сельском человеке, писал в статье «Вопро­ сы самому себе»: «...это все надо делать — объяснять, рас­ сказывать, учить. Причем учить не разру­ шая в крестьянине его извечную любовь к земле. А кто разрушает? Разрушали... П ар­ нишка из крестьянской семьи, кончая деся­ тилетку, уже готов был быть ученым, кон­ структором, «большим» человеком и мень­ ше всего готовился стать крестьянином». Плоды этого воспитательного крена мы теперь пожинаем сполна и — уже без Шук­ шина — понимаем запоздало, что пустые прилавки продовольственных магазинов — это во многом следствие и духовного надлома крестьянина тех лет, переставшего ощущать «уверенность в ценности его пре­ бывания» на земле. «Постарались» на этом поприще, делал вывод Шукшин еще двад­ цать лет назад, «в меру сил и кино, и ли­ тература, и школа». А сколько новых пло­ дов принесли эти «старания» за последние два десятилетия! Естественно, что не обошлось тут и без критического цеха. Так оказался совсем не понятным В. Ор­ лову бежавший из тюрьмы Степан Воево­ дин, возжаждавший воздуха родины; не внятен ему и Максим Воеводин, мечущий^ ся в поисках змеиного яда и страдающий от человеческого равнодушия. К слову сказать, образ последнего и по сей день подвергается новым трактовкам. Так, Г. Белая в недавней _ книге «Худо­ жественный мир современной прозы» обви­ няет Максима в том, что он бросил в де­ ревне мать, а еще возмущается горожана­ ми. Поистине — валить с больной головы на здоровую! Подобным образом рассудил много лет назад и В. Орлов. У нас что, мало заботят­ ся о больных? Мы плохо живем? Теперь-то, слава богу, всем объяснили, как мы жиля! А по поводу таких вот критических выпа­ дов чуткий на малейшие социально-нрав­ ственные крены Шукшин пометил однажды в записных книжках: «Вообще говоря, вырисовывается как будто и теорийка: «Смещение акцентов». Главное (главную мысль, радость, боль, со­ страдание) — не акцентировать, давать вровень с неглавным. Н о—-умело давать. Работать под наив». Свою работу художник Шукшин пони­ мал иначе. И заявлял об этом открыто и недвусмысленно еще в статье «Нравствен­ ность есть Правда». Никогда он не закры ­ вал глаза на «теневые стороны» жизни, потому герои его— не ангелы. И потому, наверное, «параллельным душам» они так часто казались хулиганами и циниками. «Вы меня своей статьей,— писал Шук­ шин Ларисе Крячко, опубликовавшей в «Октябре» (№ 2 за 1966 год) свой «Бой за доброту», — лишили, знаете, возможности самому понять, что есть герой нашего вре­ мени». Вот вам и «безобидное» критическое сло­ во! Уж коли автора оно может с ног сбить, то каково ж е юным читателям? Критики, ес­ ли они недобрые, тоже ведь «подбирают т а ­ ких вот неопытных людей и обращают их в свою веру или приобщают к своему де­ лу... А человечек хороший был. Душа у него была добрая». У Шукшина в 1974-м читателей было больше, чем у кого бы то ни было. Смерть художника заставила всех вздрогнуть и об­ ратиться взорами назад, на стремитель-, ный его взлет и успех. Шукшин дал, вер­ нул народу своеобразное «Верую!» — в ду­ ховную силу нации, в непреклонную ее гордость, в неистощимые запасы человечес­ кой мудрости, любви и доброты. «Верую!» это эхом отозвалось в каждом чистом че­ ловеческом сердце. И в каждом запеклась боль, рождающая тоску по совершенству, зовущая разгадать загадку Шукшина. Все ринулись в библиотеки. В кино. На родину писателя. Дурно ли это? Плохо ли — даж е если «мода»? Тысячи сердец, по-разному, но го­ товых внимать великой и обнаженной прав­ де художника. Этот редкий момент нель­ зя было упустить. Именно тогда бы и по­ мочь народу освободиться от гнета псевдо­ литературы, дав взамен истинные имена и ценности — вот первейшая задача и обязан­ ность честных льператоров, критиков и ис­ тинных друзей. Где же они — задавала я вопрос, со­ державший, быть может, слишком явный намек на большие авторитеты и не сов­ сем соответствовавший моему возрасту и общественному положению; но вопрос та­ кой наболевший, а потому — правомер­ ный. Я была убеждена, что долг близких по жизни и по духу — не позволить нанес­ ти притягательному творчеству хитрый удар, предотвратить его своим правед­ ным словом. Обезоружить тех, кто, идя параллельно, хочет черпать из не принад­ лежащего им колодца и мутить в нем во­ ду, дабы Не углядеть было на дне его ис­ тины, дабы смешать воедино добро и зло и сделать бессмысленной борьбу между ни­ ми. И сегодня я берусь в точности повторить свои слова, счастливая тем, что вместе со всеми обрела право голоса и что пафос мой не остудило время... Итак, бойтесь «па­ раллельных душ»! Они не призовут, как Шукшин, чаще привлекать «для решения вопросов в тех или иных ситуациях со­ весть, силу сердца своего». Они всему пред­ почтут ум да разум. Они будут страст­ ны, но вы даж е не поймете, к чему они при­ зывают,—■так все будет в их статьях учено, длинно и многословно. Бойтесь легких на слово, изящных кри­ тиков, для которых каждая фраза не есть выстраданная, не есть обнаженный нерв. Они за расхожими красотами прячут пусто­ ту души, а может, и полное отсутствие оной. Но зато они много говорят о душе и доброте. Они лгут! Доброта вне рассуж­ дений. Доверьтесь Шукшину, пометившему т