Сибирские огни, 1989, № 7

пролетавшее'на-д пустыней облако на минуту закрыло солнце, ис­ чезли тени, солончаки посинели, стало тихо, как перед дождем. А со сто­ роны, откуда пришел Поплевкин, уже стали доноситься голоса и через минуту на вершине последнего бархана показался пеший человек в ши­ нели с белыми плечами. Солнце, выскочившее из облаков, осветило пле­ чи, и они сверкнули двумя короткими лучами. Моргун от изумления съехал с бархана вниз. Конечно, это мог быть только тот офицер, который ночевал с ним около костра. — Ну, если офицеров не бьют, то меня и подавно не тронут,— сообразил бродяга и кинулся вперед. — Братцы, товарищи,— кричал он, хватаясь за поводья лошадей и запыленные сапоги всадников.— Ей-богу, к вам третий день бегу, чуть не пропал! От волнения Моргун не замечал ни лиц людей, ни вида их одежды. Он перебегал от одного всадника к другому, топтался на одном месте. Запах табака и конского пота кружил ему голову. — Погоди, дурак. Кто ты такой есть? — спросил кто-то спокойным и холодным голосом. Это отрезвило Моргуна, и он, еще не уверенный в том, что его не расстреляют, забормотал: — Рядовой^ рядовой, братцы!.. Пятого Сводного, Одиннадцатой дивизии рядовой... Чехи-поганцы в Челябинске забрали за масло... К то­ варищу Щеткину, видит бог, бегу... Я его в ранние лета по плотницкому делу знаю. Охваченный волнением Поплевкин, как уже говорилось, не замечал никого. Пленный офицер, стоявший все время в стороне, долго рассматри­ вал дезертира, а потом кинулся к нему. Офицер схватил Моргуна за шею, прижался к нему так, что шинельное сукно полезло Поплевкину в рот, а острый край серебряного погона уперся в щеку. — Пустите, ваше благородие,— испуганно заорал Моргун и выр­ вался из объятий офицера. — Ах, Моргун, Моргун,—заговорил офицер, чуть не плача.—Посмо­ три хорошенько, неужели не узнал? Ты такой же все... Ну, погляди, Аким Федорович! Поплевкин тяжело смотрит на офицера. Всадники молчат, в свою очередь изумленные происходящим. Слышно, как дышат лошади. Мор­ гуну кажется, что сейчас он слышит еще мерный стук каких-то, невиди­ мых никому, громадных и тяжелых часов. — Барин, барин,— в свою очередь в изумлении кричит Моргун и на­ чинает трясти офицера за плечи. Его ногти срываются с серебряной по­ верхности погона, край которого похож на узор змеиной кожи. — Да сорви ты их, на кой они тебе теперь! — советует утомленным голосом Моргун и сам отдирает погон с плеч Николая Куликова. — Бары в семнадцатом годе отменены,— говорят, как бы сговорив­ шись, хором солдаты.— Ишь, какой холуй попался... — Какой он барин,— сердится Моргун.— Он только по видимости барин. Собрался я от белых подаваться,— добавляет он оживленно, ви­ дя, что солдаты улыбаются,— думаю, значит, мол, ногн свои не мочу и есть вашу рыбу не хочу! А как товарищ Щеткин поживает? Моргун сел на землю, подобрал под себя распухшие, похожие на ре­ зиновые мячи, пятки, но его подняли с земли. — Нечего прохлаждаться,— сказал старший солдат с большим шрамом, похожим на стеариновую лаву, застывшую на лбу.— Собирай­ тесь, ребята... Пленные пусть впереди идут. — А разве мы пленные? — спросил Поплевкин. — А то кто же? Приведем, разберутся, что вы за гуси-лебеди. — К Паше-то согласен идти... Он меня никак позабыть не мог. От­ чаянный герой... — Еще бы,— ответил довольно солдат со шрамом на лбу.— Скрозь везде прошел, всех народов покорил. Итальянцев бил, чехов, даже ^ а -