Сибирские огни, 1989, № 7

Под стать евгеньевцам были и неторопли­ вые афанасьевцы. Семен Петрович Зарубин внезапно умер вскоре после ухода Колчака (очевидцы говорят по-разному — кто «от тифа скончался», кто — «убит классовым врагом»), а нового вожака жизнь не роди­ ла. Но когда в середине двадцатых годов докатилась до Афанасьева мода на комму­ ны, то жители села постановили горячку не пороть, а прицениться к опыту, нажитому соседями. Конечно, если бы они ведали о делах «Майского утра», их не смутило бы расстояние, но не знали они о Топоровской коммуне. В Заусаеве же — загодя было по­ нятно — нечего делать, «Смычка» протрез­ вила округу. А в Никитаевской коммуне все недостатки щупали не раз — до Никитаева ходу один час пешком. Доходили слухи — в Ергее общинные де­ ла грамотно вершили мужики, и коммуна- де там живет и здравствует. Решили — ехать в Ергей. Выбрали деле­ гацию. От мужчин выдвинули Ивана Сте­ пановича Долгих, от женщин Анастасию Никитичну Белову. Рано поутру (до Ергея тридцать пять километров) отправились ходоки смотреть ергейское самоуправление. Добрались афанасьевцы к вечеру, сильно проголодались, хотя в дорогу брали шмат соленого сала и хлеб. Хозяева провели го­ стей в общественную столовую, усадили за долгий стол, сбитый из досок. Ужин был обильный. После ужина аф а­ насьевцы ждали чего-то из ряда вон выхо­ дящего. Они и сами не умели определить, что именно хотели бы увидеть, но ехали и сидели сейчас в предощущении праздника. Ергейцы же, пошептавшись о своем, р аз­ брелись спать. Долгих и Белова пытались расспрашивать председателя коммуны, но тот сослался на усталость и советовал отдыхать. На следующий день делегатов снова обильно накормили, и не обыденным завтраком, а пирогами, видно, старались угодить. Потом провели по деревне. Скуко­ та выглядывала из каждого окошка. У сельсовета висел от руки составленный список штрафников — выходило, каждый третий не сильно торопился на работу, и им грозили штрафом. Вся птица, все овцы и даж е козы были согнаны на один двор, загаженный и неудобный. Ребятишки ходи­ ли по деревне тоже необихоженные, гряз­ ные. В обед зато выставили ергейцы три блю­ да на каждого, ели до устали; не вынеся пытки, афанасьевцы запрягли лошадку и бежали из коммуны. Снова собралось взрослое население Афа­ насьева, делегаты доложили все как на духу; — Компанию в Ергее поисть собрали. Ну и че? — вопрошал Долгих. — Поисть и до­ ма каждый может, в полное тебе удовольст­ вие. Собрание выслушало речи посланцев и постановило: чем такая коммуна, лучше никакой. Эту картину я, разумеется, домыслил, но одно достоверно — миром подступились афанасьевцы к новой жизни, сообща вдоль тггоперек судили и рядили начало, боясь промахнуться. Государство подстегивало и торопило их, а они не хотели спешит!.. ' Пленй^Т в евгеньевцах и афанасьевцах одно: не’ решаясь на авантюру (или на за­ ведомо пустой поиск — ЧТО, в общем-то, едино), они свято веровали в Новую Гармо­ нию немыслимой красоты. Им казалось, что люди в лиственничных ее дворцах холят не по-земному, а будто бы все в батистовых рубахах, и ублаготворены, ни в ком нет за ­ висти, а есть любовь — к отцу и матери, к брату и сестре, к ближним и дальним. И все взрослые — как один — с песней спе­ шат на общественное поле и с песней идут обратно. Им, вырвавшимся из мира, где вечно правило людьми честолюбие, мечталось за ­ жить в царстве — не царстве, но без взаим­ ных обид чтобы жилось. Помните, Жигачев и Гниденко планиро­ вали: «Ушел Колчак с энтой земли, так мы кумекали — сами царствовать будем. Жить думали и царствовать». Но царствование без царя — невиданное дело. Без богатеев — тем более. И сейчас мы узнаем, как в 20 -х годах наши мужики разрывались между старым и новым, как они, не умея обрести покой, маялись не телом — душой. СТАРОЕ И НОВОЕ Глава четвертая Представим себе на минуту, как в двад­ цатых годах жители этих сел (а было их вместе с детьми ни много ни мало — более шести тысяч человек), прослышав о комму- нии, задумав коммунию, решили предать забвению не только прежний опыт хозяйст­ вования, но и разом отринуть нажитые прадедами обычаи и нормы морали. Что тут случилось бы? В Тулуне шел разлом, поповны уходили к комсомольцам, церкви рушили, считая акции эти верхом революци­ онности, — то в Тулуне. В наших селах старое и новое жили со­ седствуя. Пелагея Кузьминична Царева, вдова из­ вестного того звеньевого и председателя Николая Карповича Царева, припоминает, что и в 20 -е годы народ не забывал песни, срок которой вроде бы отошел, истек. По­ вязавши черный платок и озорно оглядев малолетних слушателей-внуков, Пелагея Кузьминична тихо выдохнула: Ехал на ярмарку ухарь-купец... И вскрикнула следом: У харь-купец, удалой молодец! Я обрадовался — запомнились мне эти никитинские строчки с детских лет. И Пелагея Кузьминична повела плавно, повела, но скорости прибавила — сюжет песни диктовал ритм: Заехал в деревню коней напоить, Задум ал гульбою народ удивить. Старых он, малых поит вином. Пей-пропнвай’ Пропьем — наживем! Старые-мальге морщ атся — пьют, А красные девнцы песни поют. К стыдливой девчонке купец пристает. Оп манит, ласкает, за ручку берет. Стыдно красавице, стыдно подруг. Рвется красавица с купческих рук... Пока в песне все следует канону — де­ ревня не понимает загула, пьет — морщит­ ся, и девчонка стыдится чужака, и мать по