Сибирские огни, 1989, № 7

я- в «ничейную». Владение собственностью с е- правом распоряжения ею оказалось во вла- ■0 сти бюрократической государственной си- э, стемы, вышестоящих управленческих струк- У тур экономики, а не в руках непосредствен­ ных производителей материальных благ са- ;■ мих трудящихся. Собственность была ’ от- I, чуждена от ее подлинных хозяев в пользу и - распоряжение государственных чиновников - Таким образом, государственные органы - по существу отняли у народа законное пра- ) во — быть ответственным хранителем и : распорядителем народного добра. Это пра­ во было закреплено первыми декретами Со­ ветской власти. Осуществлялась ревизия и юридических документов, подготовленных В. И. Лениным. Политики в эпоху индустриализации и коллективизации знали, что делать, отме­ чает академик ВАСХНИЛ В. Тихонов К 1936 году термин «навечно» был заменен термином «бессрочно». Это отнюдь не лек­ сическая замена. По ленинскому Декрету о земле речь шла о передаче земли кре­ стьянину во владение с правом распо­ ряжаться ею, в том числе сдавать в аренду, лишь бы не продавать. И навечно, то есть по крайней мере до конца жизни крестьяни­ на. В 1936 году появился термин «в поль­ зование» — значит без права распоряжать­ ся. К тому же был принят закон об уголов­ ной ответственности за сдачу земли в арен­ ду... Вот здесь и произошло слияние собст­ венности и владения землей в одном лице — в лице государственных органов, обладаю­ щих и экономическим, и юридическим пра­ вом хозяйствовать на земле, диктовать кол­ хозам структуру, технологию, масштабы производства («Литературная газета», 3 ав­ густа, 1988). Таким образом, в социальном управлении «ось власти» закрепилась у групп, возглав­ ляющих государственный аппарат. На этой оси, заключает социолог-экономист Р. Рыв- кина, право решать распределено сейчас так: планы (извините, госзаказы) колхозов и совхозов Алтайского края, как показало наше исследование, на 80 процентов опреде­ ляются на краевом уровне; их материаль­ ное снабжение — районным начальством; проблемы капитального строительства и кадров — в РК КПСС. Председателю кол­ хоза и директору совхоза остается лишь те­ кущее, оперативное управление... Если тот, кто хозяйствует, не может ничего решать официально дозволенными способами, но от­ вечает за результат, он вынужден пользо­ ваться другими способами, в том числе и недозволенными. Чем занят профессионал, у которого отняли право решать? Чем угодно, кроме того, что он должен делать. Почти вся его деятельность становится теневой («Знание — сила», 1988, № 9, с. 3, 7). Запомнилась беседа, характеризующая механизм «теневой экономики» и «косвен­ ной эксплуатации», с одним из директоров промышленных предприятий Барнаула, где я проводил социологическое исследование во второй половине 70-х годов по пробле­ ме: «Моральная ответственность и ее фор­ мирование в производственном коллективе». — Вы что, всерьез хотите сформировать эту ответственность на производстве? — сдержанно улыбаясь, спросил он. — Не совсем понимаю вашу язвитель­ ность,— ответил я.— Тема моей работы ут­ верждена на ученом совете Томского уни­ верситета. — На совете,— раздумчиво повторил ру­ ководитель завода.— А знаете ли вы, что в нашей практике нет такого понятия, как моральная ответственность?! А вот понятия «сувенир», «презент», «подношение», «дать на лапу», «должностные награды» есть. — Что такое «должностные награды»? — попросил уточнить я. — В этом-то вся суть! Сразу видно,— до­ верительно перешел он на «ты»,— не побы­ вал в Средней Азии. Д а и у нас без знания этого и шагу не сделаешь. Аспиранту-фило- софу пора бы постичь азбучную истину. Как ты думаешь, кто у нас распоряжается сред­ ствами производства, фондируемыми мате­ риалами? — Он помолчал.— Внушительная очередь должностей, вплоть до министров. И всем вышестоящим начальникам мы, ра­ бочие, что-то должны. И в прямом и в фигу­ ральном смысле. Без этого нет делового контакта. И этот контакт, как тебе пред­ ставляется, достигается вовсе не моральной ответственностью, а иными более внуши­ тельными средствами,— встал из-за стола директор. И, присев рядом со мной на стул, поведал мне ряд горьких, унижающих че­ ловеческое достоинство историй снабженцев, по-рабочему «толкачей», направляя которых в главки министерств, он, народный депутат, известный руководитель большого коллек­ тива, совместно с командированными разра­ батывал тактику вручения индивидуальных презентов и таких подношений, которые обеспечили бы надежную деловую связь... — Вы, философы, постарайтесь найти бо­ лее справедливые и эффективные средства разрешения этого противоречия (так, кажет­ ся, у вас называется), чтобы нам, производ­ ственникам, приходилось, как можно реже, держать совет со снабженцами по поводу так называемых «наградных». Видимо, это в вашей компетенции,— заключая беседу, сказал он. Не раз мысленно я обращался к этой бе­ седе, когда пытался установить реальный правовой статус должностного лица. В мно­ гочисленных статьях и монографиях право­ ведов я то и дело натыкался на термин «го­ сударственная должность». Но мне никак не удавалось зримо обозначить границы правовой компетенции и ответственности субъекта такого рода деятельности. На страницах газет, особенно после XXVII съезда КПСС, публиковались сотни статей, раскрывающих несправедливые деяния но­ менклатурных чиновников. Меры же их от­ ветственности зачастую были минимальны­ ми: предупреждение, выговор, перевод на другую работу, не менее престижную. После XIX Всесоюзной конференции КПСС критических материалов в адрес должностных лиц стало появляться в нашей печати еще больше. Читаю корреспонден­ цию И. Дементьевой «Расходы на истину» («Известия», 11 января, 1989). В Смолен­ ске, рассказывает ее автор, два года назад уволили охотоведа Н. Ефимова — не ми­ рился с браконьерством, с хищническим от­ ношением к природе, стал неугоден руково­ дителям Госохотинспекции при Смолен­ ском облисполкоме. Два года боролся за справедливость, был исключен из партии за «тунеядство»... Трижды в его защиту высту­ пали «Известия»; заместитель председателя