Сибирские огни, 1989, № 6

Александр МЕДВЕДЕВ ЗЕМНАЯ ТУГА ИЗ ГЛУБИНЫ Живая мгла истории! Не то, что — когда-то где-то, е важной свитой дат,— истории, для нас совпавшей точно с рутиной быта, с ежедневной почтой и оттого загадочней стократ. И эту тьму, воистину живую, где глубины не достигает лот,— Россия, над пространством торжествуя, как волны раздвигает и плывет. Полярными сияньями Таймыра и миражом пустынь окаймлена; единственной, быть может, тайной мира предстанет и грядущему она. Края ее колеблются — так мантий существ глубинных зыбятся края. Гигантским скатом, королевской мантой привиделась мне Родина моя. Ее края-окраины мигают огнями, рваным кодом катастроф. Но мощью хода боль превозмогают земная мякоть, мышцы городов. Тверды слои ее сращений костных, не спит инстинкт, и мысль ее свежа. И все ж истории кишащий космос поживы ждет и жаждет дележа! Не потому ль, что кровь вовне пролита! - И чует хищный нюх издалека призывный запах раны той открытой, хоть и сохранны хорды костяка. ...Волна уклейкой у осоки плещет. Не речка даже, а ручей у ног. Примстятся же диковинные вещи, когда в ночи наладишь костерок, когда и вправду все на повороте, возбуждены и смятены умы, компаса намагниченного вроде!.. Я на спину откинулся в дремоте. И тут возня тысячеглазой тьмы... ЗЕМНАЯ ТУГА Памяти Некрасова Не дивно ли это сказанье — как странничек нес узелок. А в поле Микула-оратай к полудню кончает урок. Два божьих раба поклонились друг другу до самой земли. Оратаю знать любопытно: что деется близ и вдали! Оратаю знать любопытно — не Книга ли в том узелке, что старче несет живоглазый на легком своем посошке! «Изволь,— ему было ответом,— несу я земную тугу. А книга она, или чаша, иль камень — открыть не могу». Играючи молодец взялся долокью за бел хохолок. Ан нет — не шелохнулся даже под крепкой рукой узелок. В грудь мати-земли он уперся и в узел вонзился ручьми,— ушел в чернозем по колено, — Вот невидаль, черт-тя возьми! «Не гневайся, милый, тут нету для молодца сраму ничуть. В веках отдаленных не смогут туги узелок сворохнуть». Тут сказке конец... Но поныне среди нашей страшной земли лежит на великой равнине тот узел с тугой. И узлы тугие на жилах набухли, и руки сжимают виски, и ноги в дороге опухли, на коей не видно ни зги. Побаску слыхали! — Положат в огромный, как Змей, котелок — плутония жменю — умножит котел эту нечисть,— не может никто приподнять узелок! Как змея того хоронили, ревела утроба земли. А год миновал — подзабыли. Опять кто куда побрели. Равнина была — словно льдина, а тут потеплело — и вот снегов и ручьев мешанина... И льдина под нами — плывет. Ликуем, орем — но тревожно И некого в помощь позвать. А тот узелок подорожный — могли бы, да страх развязать. БАЛЛАДА О ПОЛУЧКЕ в наших вавилонах жизнь разбродом. Каждый, как в норе бирюк, живет. А на малых станциях — с народом заодно последний живоглот. Это для почина, для запева.