Сибирские огни, 1989, № 6

Д а л ьш е р азговор шел непонятный, отрывистый; — Н у, я, я! — крикнул др уг. — И что там?.. А напряж ение?.. Вы офонарели?! Щ ас буду! Н е трогайте ничего! И уш ел. Выскочил — не попрощ авшись. А « заж и галочк у» на столике оставил. Забы л — впопыхах. Д ал ьш е... Вот дальш е-то все и случилось. П отом у что схватка Иннокентия В а ­ сильевича с таксистом ещ е не сам случай . Н у , п одрал ся и подрал ся — с кем не бывает. Пуськин загипноти зированно см отрел на заж и галк у . Д ум а л . О чем именно д ум ал , какими словами — кто его зн ает. Ну, в о зм ож н о , такими: «А не мотануть ли?.. Р а з такой случай». Н ет, к скифам он не хотел. И к инк ви зи тор ам— т ож е. Н у их к леш ем у... Д ж о р д а н о Бруно сож гли . И вообщ е — фанатики. А вот туда, в зол отой век, точнее — в отр езок его, гд е остались, по гл убоком у уб еж д ен ию Иннокентия Васильевича, д еф и ­ цитные ныне л а д и нравственность, где сущ ествовали мудры е, с е д о б о р о ­ ды е старцы , уютные, ласковы е старушки — сплошь Арины Родионовны , застенчивы е м олодухи в кокошниках, почтительные отроки... В от туда бы! Хоть на денек . Он взял эту блестящ ую штучку — остор ож н о , двум я пальцами , л ег дл я чего-то на лавку, ноги вытянул и руки на груди скрестил — ровно помирать собр ал ся . Потом встал. Решил, что в такой-то дальний путь поосновательнее н адо собраться . Хотел сначала диплом атку прихватить, но сообр а зил , что с диплом аткой , д а ещ е в лаптях, т а м он себя ср а зу р азоблачит. Сходил в спальню , разы скал в г ар д ер о б е старый материнский платок — в мелкий горошек. Кинул в него круг колбасы коопторговской, хл е б а полбуханки . П одум ал — и добавил плоскую ф ляж к у водки, сувенирную , в экспортном исполнении: мало ли — вдруг угостить кого-нибудь придет­ ся. Увязал все тщательно, снова л ег на лавку (у зел ок на ж ивот е при ­ строил ) и — н аж ал кнопку. ТАМ с УТРА ДО ПОЛУДНЯ ...Пуськин л еж а л на зем л е, на травке, под каким-то плетнем , вернее — тыном. И прямо в лицо ем у смотрел гусь. Тянул шею. То ли обню хать хотел, то ли ущипнуть собирал ся . .— Кышь! — негромко ск а зал Пуськин. — Пош ел вон! — Кисьтинтин! А, Кисьтинтин! — позвал его кто-то ш епотом . Пуськин скосил гл а за . Сквозь колья р едкого тына, присев на корточки, см отрела на него стар уха — седая , см орщ енная , какая-то вся миниатюрная: носик м алень ­ кий, глазки — т ож е маленькие, выцветшие. — А я гляж у — л еж и ть ,— ск а зал а ст ар у х а .— Чаво, д ум аю , лежить- то, касатик? Или это покровские его вчерась ухайдак али ? .. И — просто ­ волосый. З астуди тся , д ум аю , неровен час... Ой, эти покровские-то!.. Как пришли — улицу всю п ер егородили ... Песняка кричат; «Н а с побить-по- бпть хотели , побить собиралиси ! А мы сами, басурм ан е, того д ож и д а л и - си!» А сами -то — вот пра слово, ба сурм ан е! — кто с кольями, кто со шкворнями ж елезными ... Б а сурм ан е и есть... Н у, д а ведь и наши т ож е, на Троицу, на престольный праздник , т ож е погоняли ихних, покровских- то. Д а там мало сказать погоняли: чисто М ам ай прош ел. Батюшка-то ихний, отец Конон, т ож е встрял, ж ер е б ец стоялый — прости меня, го сп о ­ ди , грешную! Н у дак и л еж и ть теперь в городу, в больнице. С амоя-то, мать П елагея , попадья, сказывала: в голове, мол, у него чавой-то со тр я с­ лось, порушилось. Так-то вот, касатик. Пуськин распрямился — сел. С таруха испуганно отпрянула от тына.