Сибирские огни, 1989, № 6

цев, узурпировавших абсолютное право распоряж аться судьбами им подвластных людей, совершенно не нужна и не выгодна правда, как не выгодно им и возвращ ение в нормальный мир. Чтение повести В. Жилина вы зывает две довольно стойкие ассоциации: политиче­ скую (чилийскую хунту, например, превра­ тившую свою страну в такую ж е изолиро, ванную сферу) и литературную, связанную с замятинской антиутопией «Мы», где изо­ браж ено в чем-то схожее авторитарное самоизолированное государство. Пути изо. браж ения, правда, у каж дого из авторов различны. Если Зам ятин по своей стилис­ тике гротескно-условен, метафоричен, то Жилин при ультрасовременности фантасти­ ческого приема и экзотичности придуман­ ного им мира, тем не менее вполне реа­ листичен. З а это говорят образы героев по­ вести (особенно Стэна) — живые, зримые, достоверные. У беждает в этом и язык по­ вествования. Р ассказ ведется от имени беспризорного юноши Стэна, выросшего в ж естокой атмосфере уличной стаи, на весьма причудливом сленге, естественного для этого парня и вполне соответствующего тому детективно-приключенческому ключу, в котором написана повесть. Р яд произведений научной фантастики в ж урнале «Уральский следопыт» посвящен проблемам нравственного состояния чело­ века будущего. Ученые из рассказа Сергея Д ругаля «Обостренное восприятие» (1987, № 5) соз­ даю т для первой звездной экспедиции ро­ бот нового поколения, который должен уметь делать все и вдобавок «любить х о ­ зяина». Причем это долж на быть «не рас­ суждающ ая, не зависящ ая от привходя­ щих обстоятельств, не требующая взаим ­ ности, неустанная, единственная и всепро­ щ ающ ая любовь». Д л я этого («так любить мож ет только собака») решили использо­ вать мозг собаки; то есть, пытаясь синте­ зировать живой мозг и машину, пошли по пути совмещения несовместимого, и не по­ тому несовместимого, что проблема была технически не выполнима, а потому, что возникали сложнейшие нравствен, ные аспекты во взаимоотношениях чело­ века и киборга. Ведь «любовь в чистом ви­ де», которой пытались наделить робота его создатели,— субстанция отнюдь не техни­ ческая, а духовная, не поддающаяся про­ граммированию, и игнорирование данного обстоятельства, как и вообще фетишизация научно-технического прогресса,— преду­ преждает своим рассказом С. Д ругаль,— может человеку дорого обойтись. Роман Продольный в рассказе «Тысяча жизней» (1987, № 6) фантастическими средствами проводит мысль о том, что мно­ гие жизни в одной человеку позволяет про­ жить по-настоящему не изощренная биотех­ ника, которая дает только количественное продление существования, а великая ду­ ховная сила литературы и искусства. Герой рассказа, космонавт-разведчик, с помощью биологических матриц прожив девять сро­ ков, возвращ ается, наконец, на родную землю и однажды попадает в театр, где даю т «Гамлета». Спектакль потрясает му­ жественного и отважного человека, насмо­ тревшегося всякого в многочисленных сво­ их космических путешествиях. И здесь, в театре, он впервые почувствовал, что ж и ­ вет жизнью, вмещающей в себя жизни ему незнакомых, но близких в помыслах и по­ ступках, людей. И у героя рассказа Геннадия Дурнайкина «Час идет» (1987, № 6) есть прекрасная возможность с помощью чудесного аппара­ та, внешних превращений» «начать путь без поглощающего энергию и жизнь ярма не­ нужных благ». Однако и он не спешит встать на этот путь, поскольку сознает, что никакие блага, никакая их доступность не заменят высшего блага и счастья оставать­ ся всегда самим собой. Впрочем, «сознает» в данном контексте звучит, пож алуй, слиш ­ ком определенно, ибо рассказ-то как раз получился художественно не допроявлен- ным, расплывчатым, мож ет быть, потому, что фантастический кристалл, через который пропущены события, не дал четкого изобра­ ж ения. С рассказами Р. Продольного и Г. Д у р ­ найкина во многом перекликается повесть Георгия Гуревича «Ордер на молодость» (1988, № 6 —8). Юш Ольгин — главный герой произведе­ ния — накануне своего шестидесятилетия встает, в принципе, перед тем ж е выбором: остаться самим собой, прежним, или, те­ перь уж е с помощью «биологического про­ граммирования организма», омолодиться и начать более интересную, более яркую жизнь. Обдумывая этот нелегкий вопрос, Юш Ольгин прокручивает свою жизнь с самого детства и все ж е не решается воспользо­ ваться «ордером на молодость», несмотря на то, что прожил самую обыкновенную по меркам своего времени (а действие повести происходит в довольно отдаленном буду­ щем) жизнь — звездолетчиком не стал, ни­ чего выдающегося не совершил, всю жизнь оставаясь честным, добросовестным строите­ лем, красивая девушка, первая его любовь, связать с ним судьбу не захотела... Ч то ж е — еще один вариант сюжета с омоложением? Не совсем так. Во всяком случае, не им одним и не картинами прек­ расного будущего, которые, кстати, выпи­ саны очень неплохо, с интересными запоми­ нающимися подробностями и деталями, привлекательна повесть «Ордер на моло­ дость». Еще большая ее притягательность — в нравственном осмыслении бытия, в утвер­ ждении непреходящей актуальности в а ж ­ нейших общечеловеческих ценностей, над которыми время не властно. Путь самопознания и самосовершенство. вания нескончаем, и никакой прогресс не в силах его укоротить,— утверж дает всем хо­ дом повествования Г. Гуревич. И не слу­ чайно Юш Ольгин — человек из будущего, несмотря на полное общественное благо­ денствие, проходит, в сущности, тот ж е, что и каждый из нас нынче, тернистый путь духовного становления, собственным опы­ том постигая давно, казалось бы, открытое и отложившееся в судьбе десятков и сотен предшествовавших поколений. Н аписана повесть Г. Гуревича в несколь­ ко непривычной для фантастики испове­ дальной манере, но в то ж е время отлича. ется классической ясностью и строгостью стилистического рисунка, в котором от