Сибирские огни, 1989, № 6

йия комиссар отряда Поддубенский. Но вдруг перед ним «бесшумно опустилась штуковина, похож ая на аэростат без гон­ долы» и из нее «вышел человек, одетый, словно воздушный гимнаст в цирке, в се­ ребристое трико, плотно обтягивающее те­ ло». Он прилетел оттуда, где нет войн, бедных и богатых. М ежду «гимнастом» и комиссаром завязы вается диалог, в ходе которого ученый с другой планеты (у М. Татьянина, кстати, инопланетянин — тож е ученый) пытается понять, почему и за что воюют между собой люди земли, во имя чего способны отдать самое дорогое жизнь. «Гимнаст долго смотрел в измученное, з а ­ росшее щетиной, смертельно усталое, но торжественное лицо комиссара. Сказал: — Ты теперь устраиваешь свою жизнь — и можешь избрать добровольную смерть ради будущего? Ты преступаешь главный закон жизни ^— самосохранение? Комиссар вытер кож аным рукавом свой лоб. — Я бы тебе объяснил, да некогда. Гри­ цко, бандит, уходит. Я не один. Я — это весь класс, Я один давно бы упал на пыль­ ной дороге, но меня плечами держ ит про­ летариат. Он не даст упасть д аж е мерт­ вому. Мы все идем в одном строю. Дуй отсюда, интеллигент. Пора!» Автору удается подчеркнуть в комис­ саре и его товарищ ах-красногвардейцах главное — их великую веру в революцион­ ные идеалы, их классовое единство и цель­ ность. Собственно, и появление космонавта в таком случае скорее художественный прием, служ ащий для обнаж ения идеи рас­ сказа, нежели самостоятельная, самоцен­ ная фантастическая ситуация. Впрочем, наверное, не только прием. Есть в предрассветном разговоре комисса­ ра с пришельцем один любопытный пово­ рот, касающийся классовой природы об ­ щества. Комиссар, узнав, что на родине «гимнаста» нет войн, интересуется: «— Значит, у вас уж е все кончилось? — Что кончилось? — Ну, революция, граж дан ская. У вас теперь социализм? Или уж е коммунизм? Гимнаст покачал головой. — У нас нет таких слов. — А бедные и богатые? Есть? П ролета, риат и бурж уазия? — Мы таких вещей не понимаем. У к аж ­ дого есть своя работа, и он ее делает. За это ему дают дом, жену, пищу. Комиссар усмехнулся. — А кто ж е это все дает? Гимнаст задум ался. — Кто? Начальник. — У него есть дом, ж ена, пища? — Еще бы! — засм еялся, но на этот раз не очень весело, гимнаст.— У него не один дом, и не одна ж ена. И вдоволь всякой пищи, которой я никогда не видел и не знаю ее вкуса. — Ну вот,— удовлетворенно сказал ко­ миссар,— А говоришь, нет таких слов. Твой начальник и есть натуральный буржуй. А ты вроде нашего умственного пролета­ рия или трудящейся интеллигенции. Г ро­ бят тебя твои начальники». Любопытен этот поворот разговора не тем, что вот, мол, как здорово м алогра­ мотный комиссар раскусил классовую сущ- ность высокоинтеллектуального, но все равно рабски зависимого от начальников- работодателей, инопланетянина. Тут-то как раз если не штамп, то давно слож ивш аяся в литературе о граж данской войне тр ад и ­ ция. Любопытен он своим очень, на мой взгляд, современным подтекстом. Во в с я . ком случае, у меня при чтении рассказа М. Орлова возникло стойкое ощущение, что «гимнаст» — пришелец не из далекого кос­ моса, а из наших сегодняшних дней, ибо та модель «благополучного» общ ества цен­ трализованно-бюрократического распреде­ ления, которую обрисовал комиссару ино­ планетянин, нынче, увы, во многом приоб­ рела черты реальности. Но во времени, в котором пребывают комиссар и его бойцы, в это еще невозможно поверить: облач­ ко сомнения, рожденное появлением ино­ планетянина, вряд ли смож ет омрачить по­ лыхающий небосклон революции, поколе­ бать у красногвардейцев решимость идти вместе со своим комиссаром до победного горизонта. Они еще младенчески-наивно верят, что его можно достичь. Н а эту-то, так смущающую пришельца веру и настроена тональность рассказа «Ночь в степи». Есть здесь и романтическая приподнятость, и внутренний динамизм, и язы ковая экспрессия, которые, несмотря на некоторую (оправданную , впрочем) услов­ ность фигур героев, делаю т рассказ по-на­ стоящ ему худож ественным. Но я бы все-таки не назвал данный рас­ сказ абсолютно оригинальным, лишенным каких-либо влияний. Вспоминаются «С тра­ на Гонгури» В. И тина и «Конармия» И . Б а ­ беля, сближ ающиеся между собой не столь­ ко в идейно-содержательном плане, сколько в плане эмоционально-языковой стихии. При сопоставлении с ними видно, что и х у ­ дож ественное видение автора «Ночи в степи», и стилистический ф арватер рассказа М. Орлова лежит в створе этих двух про­ изведений. П равда, сказанное вовсе не зн а­ чит, что мы имеем дело с п од раж атель­ ностью и копированием. Здесь как раз то, что литературоведы называют творческим освоением традиций крупных художников. О продолжении и развитии традиций надо было бы, наверное, вести речь и в связи с повестью Анатолия Андреева «Звезды по­ следний луч» (1987, № 4). По крайней ме­ ре, формальный повод для этого есть. Д ело в том, что выш еназванная повесть — своего рода продолж ение знаменитой «Аэлиты» А. Толстого. Автор описывает вторичное посещение М арса инженером Л о ­ сем. Только теперь вместо Гусева его соп­ ровождает молодой ученый из будущего Иван Феоктистов, попавший в 20-е годы с помощью ультрасовременной машины вре­ мени. Цель нового полета — освобождение Аэлиты из заточения, на которое обрек ее Тускуб. Заманчиво, конечно, проследить за д а л ь­ нейшей судьбой полюбившихся миллионам читателей героев классического произве­ дения, Но для этого важ но не просто до­ сказать, завершить сюжет; не менее в аж ­ но и то, чтобы вместе с событиями разви ­ тие получали идеи и характеры , зал ож ен ­ ные в первоначальной вещи, чтобы автор, дерзнувший дописать классика, стремился (по мере способностей, разумеется, но стре-