Сибирские огни, 1989, № 6

деспотизмом, презрением к людям и т. п., т. е. чертами антипатичными народу и по причинам нравственным, и по причинам религиозным. Кроме того, по происхождению своему дон Ж уан неизменно кабальеро, дворянин, часто потому и ненавистный наро­ ду. Наконец, на образ дон Ж уан а налож ила свою руку церковь, не без успеха извлекая из его похождений поучения и морализаторские сентенции, классовый смысл которых еще более прозрачен. Все это создавало необычайно сложный и противоречивый образ дон Ж уан а, превратив его в загадку. Однако, если проследить видоизменения о б р аза дон Ж у ан а по всем известным нам вариантам , то можно заметить, что в народе образ его неизменно смягчается, перед нами все чащ е и чаще действует беззаботный весельчак, красивый, сильный и смелый юноша. А если проследить все видоизменения этого образа, возникшие вне зависимости от испанского гранда в фольклоре различных народов, то мы обн аруж им еш е более любовно обрисованный тип дон Ж уан а. И любопытно, что он прежде всего лиш ается того тр.чгического конца, который так упорно преследует дон Ж у ан а испанского. Э та, к сожалению , гипотетически вы сказанная схема генезиса о б раза дон Ж у ан а дает ключ к пониманию причин его популярности, причин любви к нему народа. Воз­ никнув как реакция на религиозный фанатический аскетизм, он привлекал к себе своей подчеркнуто земной сущностью — красотой, полной жизненной силы, нашедшей для себя разрядку в буйной чувственности, а в процессе распространения его приобретал тог или иной классовый смысл. В этом отношении многочисленные истолкования обра­ за субъективно верны, так как развиваю т одну сторону этого характера, возводя ее в решающую, основную. Т ак, Тирсо де Молина подчеркнул всенародную вредность дон Ж уан а. Мольер — социальный паразитизм донжуанствующих французских дворян. М оцарт воплотил в нем трагедию светлого гения чувственности, бесконечно человеческого и в силу этого прекрасного. Гофман, в полном соответствии со своими индивидуалистическими воз­ зрениями, превратил его трагедию в трагедию духовно и телесно мощного сверхчелове­ к а, не удовлетворенного и не могущего быть удовлетворенным всеми проявлениями земных наслаждений. Заслуга и преимущество А. С. Пушкина в изображ ении дон Ж у ан а, в отличие от многовекового истолкования, заключается в том, что он со свойственной ему проницательностью угадал и подчеркнул народные «элементы» характера героя. Так ж е, как в фольклоре, образ дон Ж уан а у Пушкина наделен самыми симпатичными, самыми привлекательными чертами. Эта отгадка самого существа легендарного образа, отгадка именно тех его свойств, которыми он ж ивет в народе, благодаря которым он любим народом, и реализована Пушкиным в его блистательной маленькой трагедии «Каменный гость». Пушкинский дон Гуаи это не грубый развратник и богохульник Тирсо де М оли­ на, это не циничный обольститель и дуэлянт М ольера, наконец, это и не сверхчеловек Гофмана, это просто самый земной и смертный человек, наделенный огромной челове­ ческой ж аж до й радостной жизни, способностью беззаветно, непосредственно и искренно увлечься и увлечь, оставаясь всегда любимым и обаятельным . В этом смысле он, по­ ж алуй, приближ ается к моцартовскому дон Ж уану, но еще более ясный, еще более лучезарный и светлый. Разве пушкинский дон Гуан развратник и циник? Тех, кого он не мож ет честно и искренно любить, он просто избегает; «В них жизни нет, все куклы восковые». Бедную Инезу он нежно и искренно любит: «...Бедная Инеза! Ее уж нет! К ак я ее любил!» Л аура? Д а, она, пож алуй, ни в чем не уступит дон Гуану в его традиционном и зображ е­ нии. Посмотрите только, с какой по-чти циничной грацией, с какой вызывающей от­ кровенностью и решительностью действует она в погоне за наслаждениями. Л а у р а останавливает дон К арлоса. Ты, бешеный! останься у меня. Ты мне понравился; ты дон Гуана Напомнил мне, как выбранил меня И стиснул зубы с скреж етом. Д о н К а р л о с . Так ты его любила? Л а у р а делает утвердительно знак. Очень?