Сибирские огни, 1989, № 6

Но, боже, каким невероятно суровым испытаниям подвергнет Анджело эту ее веру! «Средство есть одно к его спасенью»,— осторожно начнет подводить ее Андж ело к намеченной им цели. «Так средство есть одно?» — удивительным образом перекликнется с ним Клавдио, когда сестра придет к нему в тюрьму после разговора с наместником. Это тем более удивительно, что слова «средство» И забела не произнесет. Вспомним, что и Луцио советовал И забеле употребить « в с е с р е д с т в а ж енско­ го искусства». Конечно, цель, какую каж ды й из троих при этом подразумевает, у каж дого неоди­ накова. Но показательно, что все трое одинаково относятся к средству как к прости­ тельной человеческой слабости, как к возможности нравственного для себя послабления, оправданного достигнутой целью. «Мы слабы»,— говорит об этом И забела Андж ело, и тот совершенно напрасно вос­ прянул духом, перетолковывая ее слова: «Я твоим признаньем обод рен,/ / Так женщина слаба, я в этом убежден / / И говорю тебе: будь женщиной, не боле — / / Иль будешь ничего». А пожалуй, что, выгодно переиначивая ее слова, он лишний раз свидетельству­ ет о справедливости их прямого значения: слаб человек! Н едаром и Клавдио, узнав об Анджеловом ультиматуме, не только легко оп равда­ ет наместника, но и ухватится за его ультиматум, как за спасительную нить: «Сестра! позволь мне жить. / / Уж если будет грех спасти от смерти брата, / / Природа извинит». «Трус!» — гневно бросает она ему в лицо. Но она будто забы ла, что только что, еще не зная, что представляет собой средство к его спасению, услышав от нее: «Семь, восемь лишних лет уж ель тебе д о р о ж е / / Всег­ дашней чести?», спровоцированный ее «боишься ль умереть?», он горячо, убежденно от­ вечал: «Поверь, без трепета от мира отреш усь,/ / Коль долж ен умереть; и встречу ночь могилы, Ц К ак деву милую», самим этим сравнением доказы вая, что преисполнен самой искренней отвагой. Потому что нет для него сейчас ничего дорож е, чем его «дева ми­ лая». Вон какую стройную и по-своему неотразимую систему надмирных ценностей р а з­ вернул перед ним переодетый монахом и неузнанный им Д ук, пришедший утеш ать у з­ ника, доказывающий ему, «что смерть и бытие равны одно другому, Ц Что здесь и там одна бессмертная душ а / / И что подлунный мир не стоит ни гроша». И что ж е? «С ним бедный Клавдио печально согл аш ался,/ / А в с е р д ц е м и л о ю Д ж ю л ь е т о й з а н и м а л с я » ! Нет, он не трус. Он из тех, кто бессмысленно дивится Анджеловым действиям, но верит в их высокую, непостижимую другим разумность, не сомневается в их авторитет­ ности, как не сомневается в авторитете самого Анджело. Поэтому открытие, что и в Анджело, оказывается, кипят страсти, да еще «с такою силой!», ошеломит его совсем по- другому, чем сестру. Это для непорочной И забелы — «тот грозный судия, святош а тот жестокий... II Сам демон». А Клавдио, узнав новость о наместнике, обдумывает ее, ис­ ходя из своих знаний об Анджело: «Для одного мгновенья Ц Ужель себя сгубить ре­ шился б он навек?» Скорее, усомнится он, верно ли до сих пор понимал религиозные заповеди: «Иль в этом нет греха; Иль из семи грехов //Г р е х это меньший», скорее, к уж асу набожной сестры, категорически заключит: «Такого прегрешенья //Т а м верно не казнят», чем поверит, что такой человек, как наместник Анджело, решился погубить соб­ ственную душу: «Нет, я не думаю. Он у м н ы й человек». Так что его «природа извинит» — оправдание не только будущего греха Изабелы, но и Анджеловых домогательств. С другой стороны, конечно, не случайно, что оно оказывается совсем уж е недалеко от того игриво-шутовского объяснения, каким ответил Луцио И забеле на ее «за что?» о попавшем в тюрьму брате: «За то, за что бы я / / Благодарил его, красавица моя, / / И не было б ему иного наказанья». А ведь Клавдио, судя по глубокому его чувству к Джюльете, не «гуляка беззабот­ ный» и не «повеса», как отрекомендовал автор Луцио. Он не тот, кто грешит, что назы ­ вается, без оглядки. Но и его, как видим, сбило е толку, выбило из привычной нравст­ венной колеи загадочное поведение Анджело: ...войти в немуго мглу. С тремглав низвергнуться в кипящую смолу. Или во льду застыть, иль с ветром быстротечным Носиться в пустоте, пространством бесконечным..,