Сибирские огни, 1989, № 5

— Беги на вахту! Кровью изойдешь! — пожалел его Алексей Пруд­ ников, помогая подняться с земли. И Солодкин побежал. Тавка вначале шел, не торопясь, поглядывая в их сторону. А когда увидел, как Прудников замахнулся ломом, рванулся к ним, решив, что они дерутся. Но, подбежав, все понял. — Ты что же сделал, козел! — закричал Тавка и, подобрав старый, ржавый, давно валявшийся здесь багор, бросился к Блям-бляму на ко­ локольне. — Садист! — орал Тавка, гоняясь за Прудниковым. Его трясло, как в лихорадке. Прудникова он так и не догнал — тот успел заскочить на вахту. Там же, на вахте, был и Солодкин. Усадив на стул, дежурные не торопились вести его в лснлую зону. Стали звонить старшему. Пока звонили — прошло полчаса. Солодкин за это время по­ терял много крови и обессилел настолько, что к машине его несли на ру­ ках. По начавшемуся воспалительному процессу тканей врач, осматри­ вавший Солодкина, заключил, что необходима операция. Операция бы­ ла произведена, и Солодкину отняли руку. А через два дня он умер от заражения крови. Из родственников к Славке никто не приехал. Душа Солодкина вознеслась на небо и на земле от него не осталось ничего, что бы напоминало о нем, что он был, что он жил. Из памяти людей, знав­ ших его, он выветрился быстро и навсегда. Для бывшего бригадира смерть Солодкина не прошла бесследно. Через месяц после его похорон Блям-блям на колокольне был осужден за членовредительство и после суда переведен на другую зону. Десять пачек чая, обешанных Солодкнным, Алексей Прудников так и не полу­ чил. Старший лейтенант Маманин ходил, как в воду опушенный. Он, наверно, единственный, кто по-настояшему жалел Солодкина. Нижние нары бывшего бригадира занял Игорь Леночкин, окрепший и возмужавший на рудстойке. Теперь бы Игоря не узнала та артистка, которую он обокрал. Когда милиция привезла его к ней на квартиру, чтобы он на месте показал, как было совершено преступление, то она, увидев перед собой тощего и болезненного юношу, не поверила, что это им совершена кража. — Не может быть,— защищала она Игоря.— Тут какая,-то ошибка! Мальчик, пойдем я тебя покормлю,— пригласила она Игоря на кухню. Вспоминать об артистке Игорю до сих пор тошно и стыдно. Артист­ ка народная, любимая всеми. Только запоет по радио, а мужики тут же кричат; — Эй, Игорь! Твоя поет! Хорошо, зараза, поет! Игорь рад бы забыть о ней, да не получается. Артистка своими пес­ нями как бы напоминает ему; помни, кого ты обидел. —• Ты написал бы на радио, пусть она исполнит по твоей заявке что-нибудь,— смеются над Игорем мужики.— Вот бы хохма была, если бы вдруг объявили; артистка такая-то сейчас исполнит песню по заявке Игоря Леночкина, три года назад обокравшего ее, а теперь отбывающего наказание в местах не столь отдаленных. Слушайте, Игорь, голос люби­ мой артистки! ГЛАВА 33 Если в рабочей зоне идти вдоль узкоколейки к железнодорожным воротам, то, не доходя метров пятидесяти до них, с правой стороны по­ лотна можно увидеть избушку на курьих ножках. Ножки эти называ­ ются сваями. И высоту они имеют двухметровую. Единственное окош­ ко избушки выходит на узкоколейку и из него хорошо видно, как из тайги на вагонках подается в зону лес, который валят там, в тайге, посе­ ленцы. Ни Баба-Яга, ни Кащей Бессмертный в этой избушке не прожи­ вают. Да они и не смогли бы ужиться в ней рядом с Карзубым, который работает здесь учетчиком. А избушка служит ему рабочим местом.