Сибирские огни, 1989, № 5

для выдвижения его на работу в органы внутренних дел. Первый раз на зону он пришел при галстуке и в соломенной шляпе. Знакомясь с новой работой, бывший тракторист ходил по баракам, присматривался к осуж­ денным, скрывая, что он новый начальник отряда. А осужденным откуда знать, кто он такой. В колонию часто приходят поселенцы — бригадиры, мастера. То выписать краску, гвоздей, то проверить наряды в бухгалте­ рии. А с поселенцами осужденные разговаривают по-свойски. — Ты, шляпа, дай закурить,— обращались к нему то один, то дру­ гой.— Чаю-то не прихватил? А когда на следующий день новый начальник отряда появился в форме, осужденные были поражены. — Это же тот, что вчера приходил. Шляпа,— шептались они. С тех пор и прилипла к отрядному кличка Шляпа. «Гражданин на­ чальник! Гражданин начальник!» — обращались к нему осужденные, как и положено в колонии обращаться к начальству. А младший лей­ тенант это воспринимал по-своему; вот, дескать, какую я должность отхватил. Значит, стою чего-то. И зазнался бывший тракторист, заваж­ ничал. А со временем и совсем потерял голову, решив, по-видимому, что ему все можно. Водочку он и раньше попивал, но умеренно и незаметно для леспромхозовского начальства. Техника — она ведь пьяниц не лю­ бит. Став же начальником отряда, бывший тракторист стал выпивать чаще и в большом количестве. И пьет до сих пор, не останавливается, хотя его неоднократно предупреждали и грозили уволить с работы. У Шляпы опухшее от пьянки лицо. Нос синий. Хорошо ему живется вдали от больших городов. Придет утречком к подъему, повоспитывает своих подчиненных часок-другой, проводит их на работу — и домой. Внутри-то у Шляпы по утрам все горит и требует опохмелиться. Ну а вечером уже, как закон. ГВляпа должен быть в конторе, чтобы вместе со всеми офицерами обсудить дела прошедшего дня, наметить задачи на завтра. У кабинета майора Тренина очередь — это общественники и все те, кому вдруг захотелось почесать язык, излить свою душу. У кабинета начальника колонии тоже люди — нарушители режима, желающие перевестись в другие бригады, жалобщики. Очередь к главному инженеру, в которой стоит Тавка, состоит из одних бригадиров. Мужики все, как на подбор. Один Ижевский чего стоит! Мужик высокий, крепкий. Лицо обветренное, уркаганистое. Толь­ ко гаркнет: цыц! — и работяги у него пятилетку за два года выполнят. Впереди Тавки стоит одессит Коля Рваный. Вот уж где артист! Не зря Одесса-мама избавилась от него. Телогреечка на Рваном приспу­ щена, левый глаз постоянно прищурен, а во рту нернсавеющая фикса, ко­ торую он то и дело оголяет, сплевывая на пол. — Ну че он там, легавый, резину тянет! — ругает Коля главного ин­ женера Шилковского. У бригадиров в руках справки на дополнительное питание, разна­ рядки. В разнарядке каждый бригадир пишет объем работы, сделанной бригадой за день. Если в разнарядке есть 100% выполнения, то бригада получает дополнительное питание. А вот в коридоре появляется Дема — самый загадочный тип в ко­ лонии. Ни администрация, ни осужденные никак не могут понять, то ли он косит, то ли на самом деле дурак. В контору Дема приходит каждый вечер с одной целью: поговорить тет-а-тет с оперуполномоченным. Но попасть к нему в кабинет Деме никак не удается. Не успеет он войти в контору, как, откуда ни возьмись, появляется дневальный и начинает гнать Дему взашей. — Иди! Иди, разведчик! — выталкивает он его из конторы. Дело в том, что Демина голова и днем и ночью разрабатывает опе­ рации по поимке всякого рода преступников в колонии. Раньше, когда его не знали, Дему выслушивали — и оперуполномоченный, и капитан Глебов. Но потом после двух несостоявшихся преступлений, выдуман­ ных Демой, администрация поняла, что он их обманывает.