Сибирские огни, 1989, № 5

— А предки воров тоже днем охотились или ночью? Ведь воруют чаще всего ночью,— спрашивает Тавка. — Воры,— говорит Интеллигент,— по всей вероятности, произошли от филинов или от летучих мышей. А может, и от обезьян, которые не хотели брать в руки палку. — Ты че, спишь или не проснулся? — приподнимает голову Тавка. — Не то и не другое,— разводит руками Интеллигент.— Пойдем лучше покурим. Тавка нехотя спускается с нар, надевает валенки на голые ноги и они, как два привидения, в кальсонах идут с Интеллигентом в курилку. — На, закуривай! — протягивает пачку «Примы» Интеллигент. — Ты ведь у нас, как дева Мария. В карты не играешь, дураков не об­ манываешь. И куришь махорочку. — Ты знаешь, Жора,— прикуривает Тавка,— хлопотливое это дело. А нервы и без того на пределе. Боюсь, что выйду отсюда и буду лаять на прохожих. А у меня дочка растет. — Ты мне говорил,— задумчиво смотрит на Тавку Интеллигент.— У меня их двое. Даже не знаю, к кому и поехать после освобождения. Но я, собственно, не для того тебя пригласил сюда. Понимаешь,— сделал па­ узу Интеллигент,— меня вчера вызывал к себе начальник отряда. Из Питера ксива пришла, из военкомата. И ксива, братец ты мой, не прос­ тая, а козырная. Сообщают, что мой отец, лейтенант Сергей Николаевич Птицын, за храбрость и мужество, проявленные в боях с немецко-фа­ шистскими захватчиками, награжден орденом Красном Звезды. Сооб­ щение пришло лично мне. Понимаешь? — Понимаю,— волнуясь, говорит Тавка.— Звезду-то они тебе отда­ дут? — Да разве дело в Звезде. Дело в том, что я ничегошеньки не знал о своем отце. Да и не помню я его. Говорила бабка, что пропал без вести. А как и где? Узнал я про этот орден, и на душе как-то пакостно стало. Виновным я себя почувствовал. Первый раз в жизни почувствовал. То ли кровь отцовская застучала во мне, то ли предки взбунтовались в сердце. Короче, Тавка, Интеллигенту пришел конец. Я ведь всегда счи­ тал себя бродягой без роду и племени. — Ну, ты уж на себя наговариваешь. Какой ты бродяга. Вон ты какой начитанный,— попытался успокоить его Тавка. — Не надо, Тавка. Не надо. Я знаю, кто я и что я. Да, меня уважа­ ют в колонии. И вот это-то меня и волнует в данный момент. Боюсь я потерять это уважение. Что ни говори, а ведь они тоже люди и со мно­ гими из них я мыкался по тюрьмам. — Что-то я тебя не пойму, Жора. Давай ясней,— просит Тавка,— а то напускаешь туману. — Да че там говорить. В общественность хочу вступить,— пронзил Интеллигент Тавку взглядом.— Как ты на это смотришь? — А ты не проверяешь меня? — усмехнулся Тавка.— И зачем тебе понадобилось мое мнение? — Нет, Тавка, не проверяю. А мнение твое мне вообще-то до фе- ни. Я и без него уже все решил для себя. Просто ты неглупый мужик, и мне хотелось, чтобы после того, как я надену повязку, ты поговорил кое с кем ненароком. Так, мол, и так. Интеллигенту это необходимо. Мне самому-то не придется объясняться. Слушать не захотят. Понимаешь? «Да, не знал я, что ты такой слабак. Или тюрьма укатала, или был таким, да скрывал,— удивился про себя Тавка.— Без подпорок не мо­ жешь». А вслух сказал: — Ясно. Но если бы у меня возникла такая ситуация, плевал бы я на всех. И не стал бы я ни с кем объясняться. Пусть думают, что хотят. Главное, чтобы я сам знал, для чего я так поступаю. — Не прав ты, Тавка. Одним ударом все сразу рубить нельзя, да и непорядочно это по отношению к товарищам по беде. Другая у них зак­ васка, другой жизнью они живут. И меня не поймут.