Сибирские огни, 1989, № 5

дей не считает. В изоляторе он находится уже шестой месяц. колько людей в камере сменилось за это время! И всеми Чума командовал, по велевал. Один лишь раз пришлось ему усмирять свой нрав и повино­ ваться чужой воле. Это было три месяца назад. Тогда^в камере с ним вместе сидел поп Егорий. Правда, поп тот был липовый, однако к боту отношение имел — то ли свечки в церкви продавал, то ли двор мел. По так как Егорий знал молитвы и крестился, то в колонии его все называ­ ли попом. Это был прочный, кряжистый мужик. Дремучая борода и длин­ ные волосы придавали его облику загадочность и отрешенность от мира сего. Может, это и пугало Чуму. Попа Егория он слушался и в его при­ сутствии старался не выражаться. — Закрой, Чума, уста смрадные,— говорил он ему,— Не богохуль. А то возьму сапог да умошу твою безбожную главу. У батюшки было интересное дело, похожее на анекдот. Жил он в од­ ном из приморских городков. Однажды сюда пожаловал иностранец, ту­ рист. О России он знал только то, что в ней ши лаптем хлебают. Зашел он и в церковь помолиться, поговорить кое о чем по секрету да заодно узнать, как коммунисты преследуют верующих. В церкви-то батюшка и всуропнл иностранцу царские деньги вместо советских. А взамен взял иностранную валюту. Иностранец уехал домой и там понял, что его об­ манули. Поднял шум. Дескать, русский поп Егорий его объегорил. Слу­ хи из заграницы докатились до советской милиции. И у батюшки была изъята крупная сумма иностранных денег, которая потянула в народном суде на два года лишения свободы. А где-то лет десять назад батюшка таким же макаром лишил части капитала одного африканца. И тоже за это сидел. Поэтому во второй раз он и попал на строгий режим. Говорят, после суда настоящий поп проклял батюшку с амвона и назвал его ан­ тихристом. Но батюшке все проклятия святой церкви до лампочки. Его не поразила молния, не убили блатные. — А че вас, отец Егорий, не остригли? — спросит, бывало, кто-ни­ будь. — Бога боятся, сын мой! Бога! — отвечал он. На самом же деле батюшку не стригли из-за травмы головы. А бо­ роду он носил потому, что с бородой был на всех фотографиях, которые хранились в деле. И ему разрешили оставить ее. В помещение камерного типа батюшка попал за оскорбление от­ рядного. Говорил, что всевышний ему позволил сделать это. Перед едой батюшка всегда крестился. А перед сном шептал молитву. Он и Чуму уговаривал покаяться во всех грехах смертных. — От покаяния великая легота душе бывает,— поучал поп Егорий Чуму,— и разум просветляется силой всевышнего. Эти слова завораживали Чуму, гипнотизировали. Может, он и по­ каялся бы со временем, побудь батюшка подольше в камере. Но батюш­ ку неожиданно помиловали. И он ушел прямо из изолятора на свободу, сказав на прошание: — Дошли до бога молитвы! А Чума остался со своими грехами, еще больше поверив в батюш­ кину потустороннюю силу. Тавка не афишировал свое пребывание в изоляторе. Сидел тихо и мирно. Камера была маленькой. Вместо положенных пяти человек, в нее утромбовали десять. Днем сидели на корточках, ночью лежали на бо­ ку, впритык — водой не разольешь. Как самые близкие друзья. А кто пытался лечь на спину или на живот — получал кулаком под ребра. — Сегодня отоварка нашего отряда в магазине, а я здесь,— взды­ хал Тавкин сосед по лежбищу. — А у меня диетпитание в столовой пропадает,— вторил ему другой чуть слышно.— Только и успел-то три раза пообедать. Скорей бы вы­ скочить на зону. «Интересно, попал в колонию — мечтаешь о той, о большой, сво­ боде,— прислушивался к ночным разговорам Тавка.— Оказался в изо- 72