Сибирские огни, 1989, № 5

оно больше на легенде, на скрытом потворстве офицеров, на нашем, мо лодых, страхе, поэтому и удалось мне так легко на дармовщину про ехаться.) Был и случай, упрочивший репутацию. В первую же получку я по­ спешил в магазин, потратил все деньги на сгущенку и сигареты, ]эаздал все это своему призыву. — отбирать стало нечего. Мою в столовой пол, слышу, кто-то в мойке шебуршится, окошко открывается Васильев. — А, это ты... вмазать хочешь? — Давай. Сует стакан с водкой, дает тарелку с жареной картошкой, закусил, покурил втихоря, домыл пол, бегу на построение, вдруг перетрусив, ведь получка, командир грозил самолично весь строй обнюхать... Бегу на по­ строение, аж вспотел от страха, было что терять отпуск по рождению ребенка— думаю об одном, как бы затесаться во второй ряд, где по обыкновению стоят старослужащие, от глаз подальше. Вдруг хватает за плечо Васильевский прихвостень, фазан (год слу:>^ы), орет на всю казарму: «Молодой, а ты что в сушилку не зашел? Приборзел, да, при- борзел!» (Вся расправа, всяческие разборки, изымание денег, рубка пя­ таков (пряжкой по заднице пять р а з )— все это происходит в сушилке, где никогда не бывает света, нет окон, а дверь открывается в умываль­ ник, он же — комната для курения, а значит, кто-нибудь всегда торчит на шухере). Поймал он меня за плечо, рванул, развернул; на развороте я ему и впечатал правым прямым в грудь, машинально, не успев даже сообразить, что к чему, озабоченный единственным — вклиниться в зад­ ний ряд... Фазан полетел упал в проход между койками, заматерился, заорал, снял и намотал на руку ремень, тут и появляется командир, хва­ тает бойца за шкирку, чует запах, впадает в ярость, швыряет залетчи- ка в кабинет, поверку проводит дежурный офицер, из кабинета доно­ сятся громовые раскаты, обобранных молодых по одному вызывают к командиру, там уже замполит, начштаба, комбаты, очные ставки, выяс­ нение сообщников, залетчик уже без ремня, уже чуть не плачет, Василь­ ев в стороне, он денег не отбирал; суд, губа, письмо на родину, дисбат... — доносится из кабинета. Караул поднимают в ружье, бодрствующая смена во главе с разводящим препровождает залетчика с подозритель- «о красной скулой в капонир, поскольку губы у нас в дивизионе нет, а к соседям, где имелась губа, путь неблизкий, надо созваниваться, ждать очереди, выделять транспорт, сопровождение, целая свадьба — проще запереть в капонире, зимой запирали в бане. Короче, за всем тем тара- рамом как-то забылось, выпало, что молодой ударил фазана, к тому же мигом стало известно: Васильев до того молодому налил самолично, да в и удар был в грудь, то ли удар, то ли толчок, то ли всерьез, то ли в шут- т ку, да и командир, похоже, башку за молодых свернет, и еще: пострадав- к шего недолюбливали почти в открытую, шестерка, она и есть шестерка, м даже в своем призыве. Детали забылись, суть осталась: молодой зава- з лил фазана — и ничего. к Ремешком по заднице все же я получил. Уж и не вспомнить, по ка- б кому такому знаменательному случаю шла поголовная рубка пятаков, Д или прописка в батареях, или в честь приказа производили в черпаки Д (полгода службы), или еще беда какая. В бане дело было, в раздевал­ ке. Резеда, сержант из стартовой батареи, расшухарился вдруг, всем зе/ ли, как положено, пятаки отрубили, все ли традицию соблюли?.. Под о горячую руку кому-то еще пятачок отрубил, для верности; тут как тут де доброхот выискался, кивнул в мою сторону, вон, молодой, мол, до сш бу пор целочкой ходит, в сушилку не заглянет, пятаков не пробовал, бар- ряс дак в радиотехнической батарее, пораспустили там молодых... Заорал гой сержант без разгона, заорал, слюной забрызгал, дедовские лозунги е я , у ход пошли, они, эти лозунги, и армию, наверное, переживут, главный Ж( той, из них такой — положено! Что, когда, почему, зачем — неважно — по мы ложено и весь сказ. Вроде вековой догмы — все там будем — попробуй это ка возрази, и впрямь ведь «все», и впрямь ведь «будем», и впрямь ведшон 32