Сибирские огни, 1989, № 5

гой, ни два их по столу соседа воли себе не давали, ели умеренно жанно, с некоторым даже подчеркььуткм рл,ж.> уньи- м. . н е к „ т ^ > обгладывался тот же м.ыпл, ы^сть м с урактспцы», ^ жны быть И голодные псы, и коль уж деды не могли н в самых злопыха тельских душах вызвать такого сравнения, значит, голодными псащ выпадало быть нам, молодым, уткнувшимся в жалкие свои плошки, тоб ропливо вылизывающим содержимое, чтоб не прогневать задержке! тех же дедов, слегка поковырявших и отодвинувших, могущих поест; когда вздумается, хоть среди ночи. Кожедуб на гражданке занимался борьбой, Васильев боксом. Ко жедуб жал двухпудовку рекордное количество раз, хорошее время по называл на кроссе; Васильев за версту обходил гири, выказывал к НИ1( всяческое презрение, зато отлично работал на перекладине, не име; равных на стометровке; Кожедуб работал на кабине, содержал аппа ратуру образцово, плотничал, худо-бедно варил, колол свиней, любил ко. сить, играл на гармонике; расчет Васильева был непревзойден в скорое ти заряжания пусковой установки, водил Васильев машину, разбиралсь к в моторах, мог штукатурить, белить, бренчать на гитаре; Кожедуб, каь образец воина СА, убыл домой с показательной партией, еще по тепц лу, без шинели; Васильев, чудом избежавший дисбата, покинул част1Ч под бой новогодних курантов. п Имея в виду вот это противостояние, зачем-то я Васильеву и понат добился. Скорей всего в качестве экзотической игрушки; выделяло высв шее образование, соответственно и возраст, жена, ребенок, запись в грао фе «основная гражданская специальность — журналист», спортивны доблести — все это вкупе и делало меня фигурой достаточно необычно: на фоне разноплеменного личного состава, где и специальное среднед образование было диковинкой, где фотокарточки одноклассниц предъявт лялись единственным свидетельством взрослости, где многие воины нС могли и двух слов по-русски сказать, обучались тут же, на глазах, прш чем такому обучались русскому, который в армии только и существуеи где находились доходяги, которые и допрыгнуть до перекладины не моне ли... ^ Васильев и ткнул в меня пальцем; давай, мол, дружить. Правда, зо пьян был изрядно, гитарку мучил, шлепал по струнам, перечисляя <л такт; — В уборщики не пойдешь ни разу — это я гарантирую, получкпо твою ни одна падла не тронет — гарантирую, на тумбочку, на куь'о ню только попервости, чтоб службу понял, потом — в караул, если не 3.33 летишь, конечно. Ни стирка, ни подшивка, ни заправка тебя не касае-ьз ся, не пацан, верно? Себя обихаживай, службу тащи — и все будет^у Что еще? Посылки твои — твои, переводы твои — твои, рубон будет выье ший, гражданский рубон, водочку найдем... Ну что, журналист, по рю кам?.. Пойми, земляк, мы ж с тобой два взрослых человека, у меня ж Т(З же жена, только без штампа, мне ж здесь словом перекинуться не :о кем, козлы кругом, шестерня поганая, но — заметь — и верные есть рей» та, не продадут, службу поняли...» «Верные ребята» сидели поодаль, Вре сильев всех из курилки отправил, с глазу на глаз разговор шел, ребя10 сыто лыбились, изо всех сил показывая, как хорошо им, блаженно, вмС зали, мол, и хорошо вмазали... но показывали они это аккуратно, чтоУД упаси бог, не подумал Васильев, будто так уж они много вмазали, бу,ер то они пьяней его, будто право такое заимели — быть пьяней деда, буду ровней себя возомнили— нет-нет, чего там, конечно, вмазали, но тазд по маленькой, как дед отмерил, по дружбе, за компанию... Вот и мази лись ребята, не смея показать толком, что вмазали, приказа для куриь жа не было, деду по душам потолковать захотелось. А дед и впря:м отяжелел, или притворился тяжелым... Я клял про себя судьбу, не знаь как выпутаться; ляпнуть что-нибудь против просто не смел, человРД разбежался, рассиропился, и что, плевать ему в душу, увольте; разумеез,