Сибирские огни, 1989, № 5

вянные, магнитные, компьютерные, все равно их числом тридцать две, клеток шестьдесят четыре, и количество комбинаций 10®®, а в мирное время, когда недвижимы фигуры, заперты вперемежку в чрево доски или грозно расставлены цвет против цвета, жизнь их проходит на моле­ кулярном уровне по законам фундаментальных наук, не-знающих ниче­ го. И армия от шахмат отличается так же, как и всамделишная жизнь отличается от жизни, описываемой словами, и армия похожа на шахма­ ты в той же степени, в какой шахматная доска или даже фигура при большом желании и известной сноровке может стать орудием самого настоящего убийства. Это к тому, чтоб не возникало легких аналогий, чтоб тверже воспринимался мир, в котором жизнь, расписанная Уставом, состояла из стремления этому Уставу следовать, из стремления столь же упорного, сколь и наивного (с каким от века люди себя совершен­ ствуют), из стремления столь же последовательного, как последователь­ на погода, чихать хотевшая на календарь, но и календарь, проявляя завидную твердость, надменно не приспосабливается к погоде, смену дня и ночи обеспечивая безукоризненно, так же, как и понедельник сле­ дует за воскресеньем с потрясающим постоянством, а год заканчивается ровнехонько тридцать первого декабря, даря отраду, грусть, успокоение, не то что какая-то вздорная, безалаберная, без руля и ветрил погода, какая-то лохматая и блудливая, словно бездомный пес, погода... Та са­ мая погода, которая, словно в насмешку, словно в назидание неверию нашему, оборачивается вдруг совершенным по исполнению утром, ни­ чего, кроме выдоха, и не рождающим: ну и погодка! Сияет в синеве солнце, сверкает^под солнцем снег, слепит синева, солнце и снег глаза рядового срочной службы, уставшего от бдения ночного, убаюканного призрачной удачливостью судьбы. И это уже суть дальних причин ду­ шевного комфорта — о чем сказать вкратце, наверное, стоит. Я молод, здоров, наружно циничен, скрыто лиричен или наоборот, я умудрился облапошить судьбу-индейку, не запачкав при этом рук. В часть вернулся недавно, был командирован летом еще в окружную газе­ ту, куда из хулиганских побуждений послал развеселую поэму на тему армейской жизни, в глубине души уповая, конечно, что «Патриот Роди­ ны» ахнет, напечатает, вызовет служить в газете, и я окажусь в родном городе, что и требовалось доказать. «Патриот» ахнул, вызвал, ни строки не напечатал, редактор из уважения к таланту (сам он тоже был графо­ ман изрядный) разрешил ночевать дома, в редакцию ездил я на трам­ вайчике, словно на гражданскую службу, ни нарядов, ни казармы, ни учебы, ни дедов! Правил чужие заметки, курил, разговаривал, скучал, играл в шахматы, смотрел в окно, делал вид, что страшно увлечен ар­ мейской журналистикой. Бодрые и подтянутые, строем и с песней ма- терьялы печатали шаг в каждой новой газете, обновляя фамилии все той же энской части, и я с ужасом прозревал в каждой строке, в каждом слове ухмылку законченного прохиндея, ухмылку плута, негодяя, хама, без чести и совести, как бы подмигивающего из далекого далека, как бы протягивающего мне руку, со значением, как своему, как равному, ува­ жая во мне такого же плута и негодяя, тоже и вполне сознательно под­ рывающего оборонную мощь державы, потому что протокольный без­ дарный (не без красивостей) слог предполагал, отчасти и провоцировал столь же удивительное по скудости мышление, которое называлось по­ чему-то официальной точкой зрения, и согласно этой уже точке но­ вые клепались матерьялы, еще более усугубляя... Когда я попытался поделиться с редактором размышлениями на этот счет, то нарвался на холодное недоумение: «Давайте говорить конкретно. Берем свежий но­ мер, читаем: «Выше качество боевой и политической подготовки!» Так. Какие у вас претензии, только конкретно, что вам конкретно не нравит­ ся? Да, согласен, это писал не Лев Толстой, но по сути, по сути возра­ жения имеются?» Возражений не имелось ни по сути, ни по частностям, ни по форме, ни по содержанию, и писано то было если и не Толстым, значит, Чеховым... Ну уж, куда хватили, скромничал редактор, он же автор передовицы, при чем здесь классики, я ж так, фигурально... И слу