Сибирские огни, 1989, № 5

можность... и правда, разве можно не то чтоб жениться, но даже под- жениться на женщине, которая в натуральном с ног до головы дерьме, которую ты самолично раз за разом обмазывал этим дерьмом, словно ис­ пытывая свою совесть, словно испытывая терпение и любовь, словно для того только проделывая это, чтоб с кратким стыдом и ужасом понять вдруг нечто настолько простое и очевидное... Но он уже так далеко, так безнадежно зашел в своих испытаниях, что назад хода не было, столько уже было приложено им усилий и стараний, чтоб оплевать меня, что и сам уже отмыться не мог, и очень точно понимал себя палачом, у кото­ рого работа такая... Он любил этот анекдот: палач приходит с работы, устал, уработался, хлебает супчик, а жена спрашивает, а что это он принес, что это в мешке шевелится, да так, отвечает палач, халтурку принес. Вот и выпало быть мне той самой халтуркой, а заодно и женой, и палачом, и даже супчиком, который хлебал он. Любая, самая робкая, попытка помощи читалась как диктат, наси­ лие, умысел, издевка. «Проститутка! — орал он и пучил глаза.— Бл...! сука! подстилка! давалка!..» Разве есть в небе звезды с похожими име­ нами, разве есть на земле реки, горы, моря, названные похоже, разве существуют такие женские имена?.. Я не плакала (если и плакала, то очень быстро, чтоб не раздражать лишний раз), не бранилась в ответ, не царапала лицо, не говорила «вон», я решила терпеть, и терпела все — и помыкание, и пьяную исповедь, и неумелые побои, и животную гру­ бость в постели, и утреннюю мутную неприязнь, отчуждение, молчание, и слова про отвращение ко мне, или отсутствие слов, когда он скоренько собирался и уходил, не хлопая дверью, не посмотрев не то чтоб в глаза, даже в мою сторону, уходил и тщательно прикрывал входную дверь, и так же тщательно, осторожно дверь в подъезде, и я отлично знала, куда он подался. Точно такая же дура вдруг образовалась где-то поблизости, буквально в двух шагах от моего дома, из-за чего Гошенька всегда про­ скакивал опасный участок, словно диверсант, морщась и радуясь такому совпадению явок, чувствуя в том какую-то особую пикантность, чуть ли не групповой разврат, стоит только квартал перейти и все то же самое (единственное, наверно, что как-то удерживало: все то же самое). И там его принимали, обхаживали, облизывали, щебетали, метались, не зная, с чего начать — ванна, кухня, похмелка, постель, разговор, сигарета — или так, или эдак, или по-другому, или все вместе, и наверняка полу­ чалось все вместе. И там он проделывал все то же самое, абсолютно все то же самое, что и со мной: пил на ее деньги, сидел в кабаке на ее день­ ги, хамил ее друзьям, тискал ее подругу, почти не скрываясь, будто бы в шутку делал свое дело с расторопной подругой, потом позволял полю­ бить себя, ложился в чистую постель с хозяйкой, подрастерявшей энту­ зиазм, и вместо ожидаемой телесной бури рассказывал о детстве, о дочке, о жене-покойнице, обо мне, складно и откровенно, доводя до ду­ ховного экстаза и слез мерзнущую голышом хозяйку, которую не могли уже спасти никакие, самые чистые, слезы, он громил за неделю и дом ее, и постель, и душевный покой, потом исчезал, якобы оскорбившись, поко­ лотив, наорав, сообщив, бл... она, сучка, подстилка, давалка, и хлопал театрально дверью, разнообразя тем жизнь свою. И оказывался перед моей дверью, в моих объятиях, сердце мое знало точно, была ошибка, просто ошибка, а меня он любит, и сильно любит, иначе не метался бы, не мучил себя, горемычного. Это был день, какого зимой еще не было, пахнуло вдруг весной, сквозь запах морозного снега, и копоть, и гарь проклюнулся вместе с солнышком запах весны, запах воли, и стала отчетлива пыль в витри­ нах, грязней обычного показался снег под ногами, даже краснощекая тетка, торгующая беляшами, была как-то по-особому шумлива, крикли­ ва, как-то с особой лихостью ныряла она с вилкой в нутро бачка, извле­ кая на свет божий сморщенный бурый ком, исходящий белым дразня- шим парком и резким запахом теста, мяса и лука. Они появились в поле зрения, словно какой-то печатью помечен­ ные, ничем особо не выделяясь ср/еди добрых моих сограждан, они были 18