Сибирские огни, 1989, № 5

эта проклятая война так же бесчеловечна. Что поделаешь? Не вынести нам, старикам, этой войны. Молодые доживут до светлых дней, а мы не доживем, нам это не под силу. Хотя бы свершился перелом в наступлениях, а то немцы все берут город за городом. Сегодня взят Брянск. Забрали уже всю Украину. Что будет дальше, черт ее знает.» Тремя днями позже, 16 октября, другой старик, стоящий уже на пороге восьмидеся­ тилетия, записал похожие мысли: «Резкое изменение настроений о войне. Ясно для всех проявляется слабость вождей нашей армии и реально считаются с возможностью взятия Москвы и разгрома. Возможна ги­ бель всего моего архива и библиотеки. Ког­ да я уезжал в июле, мысль о возможности потери и гибели мелькала, но не чувство­ валась реально, как она выступает сейчас». Автор этих строк — Владимир Иванович Вернадский. Дальше в дневниках Ильина война при­ сутствует достаточно. Но вот что важно: среди многих записей нет ни одной, содер­ жащей в той или иной форме стратегические или хотя бы тактические соображения по военным вопросам. И знаете, что это озна­ чает? То, что он был честен перед собою. Когда человек, пишущий дневник, ощуща­ ет еще и какого-то стороннего читателя, он невольно начинает как бы приподнимать свою персону, стараясь показать себя умнее и глубже, чем есть. Возникают мысли, ему не присущие, и планы, осуществление ко­ торых ему не по силам. Простительная, в общем, слабость... Ильин же был достаточ­ но мудр и здоров умом, чтобы ничего по­ добного не допускать. Как жилось ему в годы войны? Расска­ жу коротко. Выйдя на пенсию и твердо ре­ шив обеспечить себе деятельную старость, Дмитрий Иннокентьевич разбил в 1935 го­ ду небольшой сад у дома. К началу войны посаженные им яблони начали плодоносить. Яблоками да помидорами они с женою и жили: она продавала плоды на базаре, на вырученные деньги покупая необходимое. Без сада-огорода им вряд ли удалось бы пеоежить эти четыре года. Чертовски жаль, что дневники зияют не­ восполнимыми пробелами. Между тем да­ же скудное стариковское бытие Ильина бы­ ло густо насыщено событиями. Однажды обокрали его квартиру. Семья никогда не имела даже скромного достатка, но кому- то жилось еще хуже, и воры утащили какое было тряпье, постель, посуду... Ксения Ми­ роновна в своей неуклюжей коммерческой деятельности то и дело влипала в истории: то жулик-продавец содрал с нее две платы за одну покупку, то пьяный инвалид на ба­ заре передавил костылем все ее помидоры, обвиняя женщину в спекуляции. То прода­ ли ей под видом топленого масла стеклян­ ную банку с сывороткой; пришла домой, сняла крышку — а внутри жиденькое со­ держимое, и только стенки облиты изнутри тончайшим слоем масла. Всякое бывало. «ХОРОШО ИМЕТЬ КРЕПКУЮ ПАМЯТЬ...» 1.1.44 года. Сегодня встретил я еще один Новый год. Я всегда встречаю Новый год, 132 и как охотник всегда салютую ему из свое­ го двухствольного ружья парою выстрелов. Старый год, его последний день, провел я, по обыкновению, за работой. Убрал мно­ го снегу, нарубил для самовара чурочек, довязал мотушку ниток на своем неводе. Накрутил штук шесть ниток. Прочел не­ сколько страниц книги «Черная кровь». По­ лучил три письма: от дочери, от племянни­ цы и от невестки, — все женщины!.. Увы! Не получу больше ни одного письма от своих сыновей — от Жени и от Вали. И Новый год тут уж ничем не поможет. Что может принести мне Новый год, кроме того, что вместо 69 лет мне будет ровно 70? 4.IV.44 г. Хорошо иметь крепкую память. Вот я вспоминаю различные подробности моего детства. Уездное училище. Пробуж­ дение общественного сознания. Сочувствие страдающим... 23. У.44 г. Хочу писать так, чтобы не был никакой связки с предыдущим, а поэтому пишу, не перечитывая свои прошлые запи­ си. Весна наступила хорошая — теплая пос­ ле весенних заморозков. 7.У1П.44 г. Живу только воспоминаниями. Нет уже ни тех стремлений, ни тех жела­ ний, которые раньше не давали мне покою; сейчас чувствуется уже какое-то равноду­ шие. Ко всему притерпелся, и все спокойно переживаю как неизбежное. Как-то весь я связан обстоятельствами. Никуда не де­ нешься. Проклятая война всех людей поста­ вила в невыносимо тяжелые условия. 25.1.45 г. О Грише. Он был мечтателен. Чего-то искал, от че­ го-то бежал, но тень его всегда была с ним. Юность его прошла как-то незамеченной; любовь его была всегда мимолетной, не глу­ бокой. Увлекался он одно время Пономаре­ вой, но это увлечение было скорее каким-то рефлексом. Брак у него тоже был как-то между прочим: человек надел добровольно себе на шею веревку с грузом, и не знал потом, как ее снять. Он бежал от жены своей, и я ему в этом помог. Прежний царский строй, конечно, был ему невыносим. Он стремился к полной не­ зависимости, мечтал убраться в Нарымскую тайгу и заняться там охотой и про.мыслом. Когда жил в Томске, то у него как-то дела не клеились, и он двинулся на восток. Какую нечеловеческую работу там он про­ извел в три месяца, чтобы заколотить себе деньжонок около двухсот рублей? Купил билет в Австралию, но, попав на провока­ торов по своей доверчивости, вместо Авст­ ралии кормил клопов и вшей по всем си­ бирским тюрьмам: ему пришлось до самого Томска пройти их этапным порядком. Работал он одно время на плотбище Плотникова, на Чулыме; познакомился с тайгой. Побывал во время империалистической войны на Кавказе, в инженерно-строитель­ ной дружине. Сильно наагитированный в Харбине, когда работал на сопках, он стре­ мился вновь в сибирскую тайгу, чтобы при­ нести там какую-то «настоящую пользу». Но, не поняв нашей русской революции, он погиб: в чьих рядах, не знаю. Еще когда он учился в Хреновской школе наездников, начал со мною переписку, и писал мне больше, чем всей своей сеМье. Последние письма его — 17-18 годов, в них