Сибирские огни, 1989, № 5

состоянии он был недолго. Едва его приволокли в медчасть, тут же пришел в себя. Увидев, что одна нога его разбинтована, понял, что по­ пался. И лихорадочно стал искать выход из создавшегося положения. А выход был один — придуриваться. И Карзубый погнал беса. Он вско­ чил с постели и с криком «Шпионы! Шпионы!» бросился к окну. Федор Иванович Красик с фельдшером рванулись к нему. — Ваня! Ваня !— стал успокаивать его Красик.— Что с тобой? Ка­ кие шпионы? Это я — Красик! Они силой уложили его опять в постель. Карзубый закатил глаза под лоб и стал тяжело дышать, обдумывая, что делать дальше. Фельдшер перевязал Карзубому голову и он «заснул». Красик разбинтовал вторую ногу и стал складывать деньги на газету, считая их. Денег оказалось больше тысячи. Ну вот, а Бурому мерещился миллион. — И где он их столько взял? — удивлялся Федор Иванович. Потом в присутствии фельдшера и еще одного контролера составили акт об изъятии денег у осужденного Карзубого. Карзубый «спал», но все слышал. Однако деньги теперь уже его не интересовали. Карзубый гадал; кто бы это мог его так отоварить по балде. Через два дня Бурого увели в изолятор. — За ч то? — возмущался Бурый, в то же время недоумевая; неу­ жели кто видел, как он приголубил Карзубого? И Понос всполошился: «Опередили! Надо же, опередили!» Часа че­ рез два в кабинет оперуполномоченного, куда привели и Бурого из изо­ лятора, вызвали Тавку. За столом сидел незнакомый офицер, по-видп- мому, следователь. Плечи у Бурого были опущены, глаза сверлили пол. — Где вы взяли адрес Юшкевича? — задал ему вопрос следователь. — Он! Он мне дал! — выкрикнул Бурый, показывая на Тавку. — Мразь! Шакал! — презрительно бросил Тавка. — Какой же смысл ему было брать вас по делу? — продолжал до­ пытываться следователь. — Ладно! Я! Я! — запричитал Бурый.— Адрес прочел на конверте, еще в тюрьме. Письмо писал сам! Про себя Бурый решил: «Лучше пойти за это, чем за Карзубого. Тут больше года не дадут. А за Карзубого восьмерик — как пить дать. Попытка к убийству». — Крыса!— бросил ему в лицо на прощанье Тавка. В бараке он рассказал мужикам, за что Бурого увели в изолятор. Понос тут же, не мешкая, побежал в контору и выложил все, что видел той ночью, добив Бурого окончательно. А Карзубого отправили в больницу. И лежит он в психиатрическом отделении, не зная о том, что следователь сел поселенцам на хвост и в колонии разворачиваются интересные события. Всезнающие осужденные, молчавшие до поры до времени, заговорили вдруг чуть ли не хором и гуськом, один за одним, потянулись к следователю, проходя мимо пла­ ката «На свободу — с чистой совестью». Говорят, что первую неделю в больнице Карзубый был Наполеоном и командовал войсками в битве под Бородино, где потерпел сокруши­ тельное поражение и стал всего бояться. Боится, что его могут убить, боится, что его могут отравить. Он залезает под кровать в палате и си­ дит там до тех пор, пока его не вытащат санитары. — Ну что? — спрашивает Тавка бригадников.— Еще попаримся или собираться будем? — Хорош! — говорит за всех Малина.— А то мотор не выдержит. И они начинают одеваться. — Тавка! Кто Тавка?! — вошел в предбанник какой-то мужик, про­ бежав глазами по скамейкам. — Ну я. Что надо? — поднялся Старцев со скамейки. — Чума зовет. Они на прогулке. Просил, чтобы ты подошел с той стороны, где сетка. Напротив окна ку_ма.