Сибирские огни, 1989, № 4

Им невдомек, что все эти вопросы и ответы он подготовил заранее. А спроси о чем-нибудь Малину первым, врасплох, он и сядет. Зато он знает, что такое церебровисцеральная регуляция: о ней он вычитал в брошюре «Психогигиена», которая лежит у него под подушкой. На тумбочке у Малины в самодельной рамке стоит его собственная фотография, на которой он запечатлен в полный рост в штатском костю­ ме. Здесь он, как две капли воды, похож на самого себя. Те же раскосые глаза, тот же острый нос, чуть вздернутый кверху, то же коричневое пятнышко с горошину на подбородке. А лицо узкое — будто его прище­ мили дверью. Правда, на фотографии Малина кажется выше своих метра семидесяти, но это не помешало уголовному розыску найти его по ней в тот же самый вечер, когда было совершено преступление. Фотогра­ фия на тумбочке говорит о том, что Малина любит себя и никак не мо­ жет наглядеться на свое изображение. — Крепкий орешек,— сказал о нем замполит майор Тренин в бесе­ де с лейтенантом Маманиным, когда тот стал начальником отряда.— Мало того, что в карты поигрывает, так еще и отказчик, работать не хочет. Но когда работает, жалоб от бригадира нет. А попадет шлея под хвост — хоть кол ему на голове теши. Ту беседу лейтенант Маманин запомнил хорошо. А на днях и сам убедился в правильности характеристики, данной замполитом Владими­ ру Малинову. Зашел после развода отрядный в барак, когда в нем, кро­ ме дневального, никого не должно было быть, а там Малина. — Почему не на работе? — спросил Маманин. — Не хочу,— был ответ.— Погода не благоприятствует. Оформляй­ те в изолятор. От такого ответа Маманин чуть не вспылил: — Я вам покажу изолятор! Вы у меня сами будете проситься на работу! — стал метать молнии лейтенант, но вовремя одернул себя и уже спокойно закончил: — В изолятор вас водворять я не буду, и на ра­ боту вы больше не пойдете. Будете сидеть в жилой зоне. Вырвалось это у лейтенанта сгоряча. Но не пойдешь же теперь на попятную. Оставалось ждать, как будут развиваться события: как пове­ дет себя Малинов и что скажет на это администрация? «Он 40, рехнулся? — изумился Малина.— От работы освободил». Вид у него был одновременно счастливый и несчастный. С одной сторо­ ны, Малина, конечно, был несказанно рад, что его не наказали, с дру­ гой — недоумевал: что бы это все значило? Двусмысленность положения не давала ему полностью окунуться в безмятежность. А вечером о случившемся узнали все. «Да не может быть! — не ве­ рили мужики.— Врет Малина!» Но прошел день, второй, третий. Минула неделя. А Малина — как кум королю — посиживал себе в бараке. — Слушай,— подкатил к нему Бурый,— может, ты его в карты обыграл? С чего бы это он вдруг тебе такую поблажку сделал? — Шурш! — погнал его Малина, оскалившись, как волк. Ему уже начинало надоедать повышенное к себе внимание. От на­ зойливых вопросов, ехидных подначек, насмешек иной раз было просто некуда деться — хоть о нары головой бейся. В конце концов, его так з а ­ дергали, что Малина взмолился: — Гражданин начальник! Век свободы не видать — я больше так не могу! Пустите на работу! — Нет, мил человек, работу надо прочувствовать и заслужить, а вы пока далеки от этого,— отказал Маманин. Помаленьку от Малины отстали, и он мог бы уже спокойно отды­ хать, но почему-то не находил себе места. И в библиотеку сходит, и в парикмахерскую, и в туалет — а день не кончается. От скуки стал при­ дираться к дневальному: то, дескать, пол плохо помыл, то находил пыль на окнах, то требовал, чтобы дневальный все пожарные бочки заполнил водой. Надоело и это. Успокоился. Смотрел в окно. Постель перестилал раз за разом. С кошкой играл. «Счастливая! — завидовал ей.— Себе бы 96