Сибирские огни, 1989, № 4

разные. Их любят, их холят, их не дают в обиду. Когда бы ни зашел в барак, меж нарами — возня, писк, мяуканье. А подойдешь вечером к столовой — там недалеко от запретки коты дерутся. Шерсть клочьями летит. А хозяева подзадоривают их. Самим драться опасно, так хоть на котах душеньки отвести. А во время брачных гуляний, слышал Тавка, ночью в бараке невозможно уснуть. Кошки орут, воют. Потом под нара­ ми появляются коробки, ящики, а в них — котята. Хозяева приносят им из столовой кусочки мяса, рыбы, суп в консервных банках. Заботятся о них лучше родителей. У Тавкиного соседа по нарам Малины кошка при­ несла всего одного котенка. Уж как он его любит! Ночью, чтобы котенок не замерз, берет к себе под одеяло. Днем коробку ставит поближе к печке. Кошка-мать смотрит на Малину и не может нарадоваться: в хоро­ шие руки попал ее единственный отпрыск. Вот какой заботливый и доб­ рый, хотя сидит за убийство. Да и другие совершили преступления не от любви к ближнему. Один насильник, другой хулиган, третий мошен­ ник. И так далее — все статьи уголовного кодекса. Вот, например, Жора-Интеллигент сидит за мошенничество и за алименты. Об этом все знают, потому что статьи-то пишутся и на бир­ ках, что приклеиваются к нарам, и на бирках, что пришиваются к куртке. У Интеллигента в Ленинграде ребенок от первой жены, да в Москве ре­ бенок от другой. — Где я им всем денег наберусь! — возмущался он вчера, получив письма от своих благоверных.— Они их нарожали, они пусть и воспиты­ вают! И зря жены называют его в письмах жестоким и бездушным чело­ веком. Посмотрели бы они, как Интеллигент любит котят. Их у него трое. Сам не доест, а котятам принесет из столовой. — Ух ты моя радость! Ух ты мое солнышко!— треплет Интеллигент то одного, то другого котенка. И целует их поочередно в мордашки. Ко­ тята фыркают, отбиваются от него. — Жора! — говорит Тавка, подойдя к его нарам.— А тебе не кажет­ ся, что ты их путаешь с кем-то? — он явно намекает Интеллигенту на его детей. — Что ты понимаешь! Кошки для человека — это мостик, соеди­ няющий его с живым миром. Дружба между человеком и животным под­ нимает человека ступенькой выше. — Поэтому ты и залез на нары, чтобы быть выше меня? — смеется Тавка. — Балбес ты! — поглалсивая котенка, говорит Интеллигент.—Чи­ тать надо больше, развиваться. Карзубый тоже в первый же день, как только прибыл, «удочерил» бесхозную кошку. Рыжую такую, валсную. Зовут Феклой. Карзубый гу­ ляет по зоне, а Фекла за ним бегает, как собачонка. — Ишь, стерва! — удивляется Карзубый.— Знает вить меня! За всю жизнь, сколько он себя помнит, у него не было близкого су­ щества. Ни любимой, ни друга. Уж такой он человек. И вот появилась Фекла, которая тянется к нему, бегает по пятам. Карзубый доволен: наконец-то и он приобрел друга. Одно только не устраивает его в друж­ бе с кошкой — это крысы. Фекла ловит их ночами на зоне и приносит к нарам Карзубого. Проснется утром — а у тумбочки лежат две-три кры­ сы. Фекла старается, а Карзубый этого не понимает и кричит на нее: — Сука ты рыжая! Тварь безмозглая! Да на кой хрен мне твои крысы! Фекла сидит на полу и внимательно слушает Карзубого, точно при­ нимает все к сведению. А утром повторяется прежняя картина. Но это еще полбеды. С этим еще можно мириться. А вот жил в их бараке, слышал Тавка от старожилов, одно время кот Маркиз, так по­ коя от него никому не было. Потому что тот кот был наркоманом. А при­ учили его к наркотикам сами осужденные. Накормили раз, накормили два — а кот и привык. Поймает кайф — и лежит под нарами, балдеет. По его морде мухи ползают, а ему — хоть бы хны. Ну, а когда кайф про