Сибирские огни, 1989, № 4

— Да он же, фрайер, смеется над нами,— запыхтел Бурый на ухо Тавке.— За дураков считает. — А ты 40 , умный? На четыреста рублей хапнул, а пятью годами расплачиваешься. Прав он,— оттолкнул Бурого от себя Тавка.— Толь­ ко это мы и без него знаем. — Так что будьте поскупей, поскупей, граждане. И лучше считай­ те в уме,— закончил лейтенант Маманин. А тут и время съема подошло. — Что же это получается,— язвили мужики, шагая к вахте.— Ес­ ли нашим годам нет цены, тогда нам еше причитается со свободы. Тогда мы не добрали. Продешевили. Обманули нас. Куда прокурор смотрит!.. ГЛАВА 9 На первый урок Тавка опоздал. Он долго не мог решить для себя: идти ему в школу или не идти? Не пойти, думал Тавка, отрядный вызо­ вет, воспитывать начнет. Идти — время зря убивать. В десятый класс еше можно было б, чтобы освежить знания. Но опять же: до конца срока еше далеко и к освобождению все забудется. Да и отрядный уже запи­ сал, что у него три класса. Долго б еше Тавка колебался, если бы не Маманин, неожиданно появившийся в бараке. — Старцев, а вы почему не в школе? — услышал Тавка за спиной его голос.—Мы так не договаривались. — Бегу! Бегу! — заторопился Тавка.— Забыл совсем,— врал он, надевая бушлат. Здание школы — единственное кирпичное здание в колонии, да к тому же с паровым отоплением. Контора и та расположена в помешении барачного типа. Уже по одному этому можно судить о том, какое вни­ мание администрация уделяет образованию осужденных. Два ее этажа возвышаются над бараками и освещают территорию зоны ярким светом. Подойдя к дверям четвертого класса, Тавка расчувствовался, раз­ волновался и вспомнил на мгновение ту, свою школу, куда его привел когда-то за руку старший брат. Тавкина первая учительница, Нина Пет­ ровна, была женщиной безжалостной. Ох, как больно она крутила Тав- кины уши и била линейкой по рукам, если они были не там, где им по­ ложено быть. И еще Тавка запомнил на всю жизнь, как Нина Петровна, вызвав его к доске, кричала на него и называла Тавкины мозги птичь­ ими мозгами. А может, она права была, кто знает. Но к детям, родители которых занимали большие должности, она относилась иначе — заиски­ вающе, подобострастно. Завышала им оценки. Это было слишком з а ­ метно и болезненно отзывалось в душе. От той учебы осталась только злая обида. Тавка унял волнение, отдышался, прислушался к голосам в классе и только после этого открыл дверь. — Можно? — Тавка! Старцев! — обрадовался Фонарь, сидящий за партой в первом ряду. Класс был полон. Учительница, когда Тавка вошел, стояла лицом к доске. Услышав шум, она повернулась и увидела Тавку. — Входите! Входите! — шагнула она ему навстречу. «Это же надо! — удивился Тавка.— Какой почет и уважение! Сама навстречу идет.» — Меня зовут Надеждой Ивановной,— представилась она.— А вас как? — Октавианом. А фамилия Старцев,— представился Тавка. — Хорошее имя! Редкое,— улыбнулась учительница. У Тавки от этих слов потеплело в груди, Надежда Ивановна пока­ зала место за партой рядом с Фонарем. Тавка раскрыл тетрадь, которую ему положила на парту учитель­ ница. — Что проходите? — спросил он у Фонаря. — А кто 40.