Сибирские огни, 1989, № 4

— Слышь, бугор? — обращается к нему Бурый,—Может, на стре­ ме постоять? А то как-то нехорошо получается: бригадир — и атасник. Бригадир понимает, для чего Бурый предлагает свои услуги. Он и сам хотел попросить его об этом. Да пончиков жалко. Ведь ими же при­ дется расплачиваться. Ну, а теперь, когда Бурый сам вызвался, отка­ заться неудобно. Подумает еще, что бригадир жмот. — Давай!— кивает бри гадир ,- Да гляди в оба!— И Бурый выходит из будки. А когда пончики готовы, бригадир зовет его: — Держи! — протянул он Бурому четыре пончика.— Хватит? — Хватит! — будто отказываясь, сказал Бурый,— Все равно боль­ ше не дашь. Или дашь? — уставился он в упор на бригадира. — Во наглый! — выпучил глаза тот.—Хулиган, что ли? Не отвечая, Бурый подошел к столу и без спроса взял еще четыре пончика. Старик хотел было ощетиниться, но передумал. Понял, старый урка, что Бурый прав. — На, лопай! — протянул Бурый Тавке четыре пончика. — Да не з а ­ бывай, что я тебя кнокаю. В обед в будку повалил народ со всей рабочей зоны. Шли те, у кого были деньги. Им было плевать на то, что эти пончики приготовлены из муки и жира, украденных у них же самих в столовой. Старик сидел за столом и грязными руками отсчитывал пончики покупателям. На рупь — пять пончиков. Деньги он складывал в валенок. После обеда, закончив работу, Тавка с Бурым снова увидели в буд­ ке того старика. Хватанув где-то одеколону, старик сидел на нарах боси­ ком и в майке. Рядом, на полу, валялись валенки, портянки. Телогрейка и куртка лежали в противоположном углу. Разомлев от жары и от выпи­ того, он, покачиваясь из стороны в сторону, тасовал колоду и на чем свет стоит материл своих противников — Карзубого, невесть откуда появившегося здесь, их бригадника Малину, а заодно и бригадира, кото­ рый заглядывал к нему в карты, а потом советовал Малине, как лучше сыграть. Бурый тоже подсел к старику, подмигнув Карзубому,— дес­ кать, следи за мной. — Волки! — орал старик. — Динозавры! Не видя его лица, можно было подумать, что в карты играет пар­ нишка. Столько в нем было энергии, азарта. «На свободе старики в его возрасте давным-давно на пенсии. Нян­ чатся с внуками, — разглядывал его Тавка. — Неужели и меня ждет то же самое?» Старик, узнал Тавка, из тех немногих оставшихся в колонии, что были осуждены по старому уголовному кодексу: на двадцать пять лет. Двадцать три из них он уже отсидел. Осталось два года. Кодекс изме­ нился— максимальный срок стал пятнадцать лет, и те из «четверташ- ников», кто успел до этого отсидеть пятнадцать и больше без наруше­ ний, ушли на свободу. У кого нарушения были — остались досиживать, хотя они и понесли в свое время за это наказания. Старика погубили карты. Писал, говорят, он жалобы в Москву. А ему отвечали: нет у нас осужденных с такими сроками, все освобождены после выхода нового уголовно-процессуального кодекса. «Как нет! Вот же я!» — возму­ щался старик. И здесь не один он такой. Старик напоминал Тавке дядьку Егора Васильевича. Возрастом своим напоминал. И глядя на то, как обманывают пожилого человека, он еле сдерживал себя, чтобы не броситься ему на выручку. «Нашли кого дурить»,— наконец, не выдержал Тавка и, подняв с пола валенок стари­ ка, со всего маху запустил им в окошко. Стекло — дзинь! — и в будку хлынул холод. — Ты 40, бешеный? — подскочил к Тавке бригадир.— Закрывай теперь фуфлом! — Чо орешь! — набычился Тавка.— И пошутить нельзя. — Ну ни хрена себе шуточки,— развел руками бригадир. Игра прекратилась — все уставились на Тавку, соображая, побить его или 74