Сибирские огни, 1989, № 4

Мерцал разноцветньий туман... В сознаньи рождая досаду, Клубился красивьий обман. И сгинул Жилец бьн под этим Обманом в пространстве пустом. Когда бьи крестьянские дети Ему не сказали: «Пойдем! Ты ищешь Марусю, мы знаем. Так вот же, так вот же она!» Жилец в наезжавшем трамвае Ее увидал у окна. Тринадцатая глава ЖИЛЕЦ ОБРЕТАЕТ ПОКОЙ Он ринулся в двери, однако Его отшвырнули пинком! И ругань, и пьянка, и драка В вагоне шарашились том. И там — среди рева, разгула. Топочущих, пляшущих ног Маруся нагая уснула. Свернувшись в озябщий клубок. Пытается, ногти сдирая. Пробиться, протиснуться он. Но взвизгнули рельсы трамвая — И дальше помчался вагон. Бежал он. Едва достучало Несчастное сердце Жильца, И все-таки возле вокзала Настиг он трамвай у кольца. Но где же Маруся — не видно.. Где те, что орали, пьяны! Трезвы пассажиры, солидны, Достоинства, веса полны. Лишь дым расстилался и таял, И глухо чуть слышался гам, И тупо бутылка пустая Катилась к открытым дверям. Искал и искал он Мариьо, И гнался, и снова терял. Врываясь в квартиры пустые, В забитую дачу, в подвал. Но, видимо, боги шутили Судьбою твоею, Жилец, Поскольку в своей же квартире Нашел ты ее наконец. Увидел. Принес одеяло. Фуфайкой укрыл для тепла, И тут же Маруся пропала. Как будто бы и не была. Пропала, но в комнате пыльной Далекий-далекий возник Мучительный, страшный, бессильный Ее затихающий крик. И тут же у ног его прямо, Как гибель младенца — черна. Разверзлась могильная яма, А в яме лежала она. Затихнули звуки трамвая, И свет помелькал и пропал. «Не помню... не видел... не знаю...» — Твердил он, бежал и бежал. Хрипя, задыхаясь, бежал он. Минуя пустые дворы, К сугробу, в котором лежал он Спокойно до этой поры. И с чувством решительным самым. От горя навеки спасен, Увидеп знакомую яму. Где снегом лежал занесен. И в этой подтаявшей яме. Укрытый морозною мглой. Он лег, перегнувшись, и замер, И весь напитался землей... Ты слышишь в растительных звуках. Рождаемых вешним дождем: — Зачем же, рожденные в муках. Недолго и в муках живем!.. В природной толпе многоликой Не занято место твое. — Нас не было в жизни великой, Теперь лишь — начало ее... то г. Ст. Сеятель