Сибирские огни, 1989, № 4

АЛЯ. Дурак!. Я, может, румяная из-за болезни сердца!.. АНДРЕЙ. Я ничего не сказал насчет... я только — что надо на возду­ хе... Вот залезь на крышу! Наши девчонки лазили. АЛЯ- Я не знаю, куда лазили ваши девчонки, а сейчас в городе вся борьба! Неформалы... рабочий Михаил... Витька, другие... Мы объеди­ нимся!.. АНДРЕЙ (с у л ы б к о й ) . Что?! Державу хотите развалить? АЛЯ. Ты ч т о , МИЛЬТОН?! АНДРЕЙ. Придет время — все будет. Государство само даст. А не эти болтуны в очках добудут. Хотя им будет казаться, что они... Вот вер­ нется народ в село... АЛЯ. Никто никуда не вернется! Два раза в одну реку нельзя войти. Кто сказал? Демокрит. Вам учиться надо. Самообразование в наш век, да еще в деревне,— смешно! Доказывать необходимость знаний — все равно, что убеждать в необходимости зрения! Горький. АНДРЕЙ. Какая все-таки дура!.. АЛЯ. Сам дурак! Гете сказал: то, чего вы не понимаете, вам не при­ надлежит! АНДРЕЙ. И не надо. Пойдем лучше в лес, чего боишься? ( С х в а ­ т и л з а р у ку.) Переночуешь раз в жизни под звездами!.. АЛЯ (во и и т). Папа!.. Стрекот машинки прекрашается, из дому вы скакивает Раж ин. РАЖИН (к р и ч и т ) . Ты где ходила?! АЛЯ ( г р о м к о , к а к бы с р а д о с т н о й у л ы б ко й). На лод­ ке!... Андрей ее как пушинку... на плечо!.. АНДРЕЙ ( к р и ч и т , т е а т р а л ь н о ) . О лес! О жизнь! О солнца свет! О свежий дух березы!.. ( Ух о д и т . ) РАЖИН ( к р и ч и т ) . Утонете, черт побери! Это тебе никакая не Зо­ лотая речка! Там железо! Корни всякие! Земля горит, а вы развлекае­ тесь! Твои ровесницы с обмороженными руками! Картошку садят! Серве­ лата не видят! Семнадцать лет! Выше матери, тяжелей в два раза!.. А л я молча смотрит вслед уходящему Андрею. Что молчишь? И ты меня ни во что не ставишь?! Я ничтожество, Алька! Ты думаешь, чем я тут был занят? Я сказал себе — ты в космосе, один! Размахнись! Начни что-нибудь невероятное! Время такое! Давай! Хоть в стол, да напиши! И что же... вот перечел начало — те же схемы, те же кукиши в кармане! Это еще когда о конкретной жизни пишешь, рука с восторгом и страхом выводит невозможное... цифры, факты-то — против них не попрешь! А как фантазировать — сидит, будто солитер в тебе, ре­ дактор! И только начну что-то храброе — тут же в горло и — душит! Это ты в детстве ревела: выпустим рыбку золотую из аквариума? Пом­ нишь? Помнишь? На даче у Оли выплеснули... и рыбка никуда по реке—■ ходит взад-вперед... по квадрату! Привыкла! И я так же! Я ничего не могу! Я как та рыбка! Царегородцев прав! Я ноль! А л я ( т ихо , г л я д я в с л е д А н д р е ю ) . Я тоже, папа. Тоже. РАЖИН. Ты еще юная! У тебя все впереди! А я — кто? Самозванец! Мы все самозванцы! Мы не достойны нашего народа! Мы навязали ему наши имена! А сами трусы, ничего не знаем! Завидуем гениям прошлого, а решиться на самопожертвование... АЛЯ. Я тоже всем завидую, папа. И никого у меня нет! Ни Мити Его­ рова, ни хромого Козлова — он давно в другом городе... ни парня в ма­ газине — я заглядывать-то в глаза незнакомым боюсь... РАЖИН. Как? А кто же есть? АЛЯ. Оля. Сидим, ты прав, свечи жжем. Все ждем, кто-то вбежит, позовет... Но поджигать нас не берут, травку курить — боятся, что роди­ телям расскажем. Мы обреченные, папа! Дети интеллигентов! РАЖИН. Это мы обреченные, дочь!