Сибирские огни, 1989, № 4

Крист никогда не перечитывал и фотографии не разглядывал,— это было слишком тя­ жело,— он берег эту пачку до лучшего, наверное, времени. Объяснить было трудно, зачем эти письма, написанные крупным детским почерком, возил Крист по всем своим арестантским путям. При обысках письма не отбирали. Груда писем копилась в кисе­ те. И вот кисет украли. Подумали, наверное, что там деньги, что среди фото вложен какой-нибудь тончайший рубль. Рубля не оказалось... Крист не нашел этих писем ни­ когда. По известным правилам краж, которые блюдутся на воле, блюдутся блатными и теми, кто подражает блатным, документы надо подбрасывать в мусорные ящики, фо­ тографии отсылать по почте или выбрасывать на свалку. Но Крист знал, что эти ос­ татки человечности вытравлены дочиста в колымском мире. Письма сожгли, конечно, в каком-нибудь костре, в лагерной печке. Письма, конечно, не вернут, не подбросят. Но фотографии — фотографии-то зачем? — Не найдешь,— сказал Кристу сосед.— Блатные забрали. — Но им-то зачем? — Ах ты! Женская фотография? — Ну да. — А для сеансу. И Крист перестал спрашивать. В кисете Крист держал старые письма. Новое ж е письмо и фотография новая — маленькая паспортная фотография — хранились в левом, единственном кармане гим­ настерки. Крист спал, как всегда, забытьем, а не сном. И проснулся с ощущением: что-то должно быть сегодня хорошее. Вспоминал Крист недолго. Чистая рубашка! Крист сбросил свои тяжелые ноги с топчана и вышел на кухню. Вчерашний больной встретил Криста. — Сушу, сушу. На печке сушу. Вдруг Крист почувствовал холодный пот. — А письмо? — Какое письмо? — В кармане! — Я не расстегивал карманов. Разве мне можно расстегивать ваши карманы. Крист протянул руки к рубашке. Письмо было цело, влажное, сырое письмо. Гим­ настерка была почти суха, письмо ж е было влажное, в потеках воды или слез. Фотог­ рафия была смята, стерта, искажена и только общим обликом напоминала лицо, зна­ комое Кристу. Буквы письма были стерты, смыты, но Крист знал все письмо наизусть и прочел каждую фразу. Это было последнее письмо от жены, полученное Кристом. Недолго носил он это письмо. Слова этого письма скоро окончательно выгорели, растворились, да и текст Крист стал помнить нетвердо. Фотография и письмо окончательно стерлись, истлели, исчезли после какой-то особенно тщательной дезинфекции в Магадане на фельдшерских курсах, превративших Криста в истинное, а не выдуманное колымское божество. За курсы никакая цена не была велика, никакая потеря не казалась чрезмерной. Так Крист был наказан судьбой. После зрелого размышления через много лет Крист признал, что судьба права,— он еще не имел права на стирку своей рубашки чу­ жими руками. НАЧАЛЬНИК ПОЛИТУПРАВЛЕНИЯ Машина гудела, гудела, гудела... Вызывала начальника больницы, объявляла тре­ вогу... А гости уже поднимались по лестничным маршам. На них были напялены белые халаты, и плечи халатов разрывались погонами из-за слишком тесной военным гос­ тям больничной формы. Опережая всех на две ступеньки, шагал высокий седой человек, фамилию которого в больнице знали все, но в лицо не видел никто. Было воскресенье, вольнонаемное воскресенье, начальник больницы играл на бильярде с врачами, обыгрывая их всех,— начальнику все проигрывали. Начальник сразу разгадал ревущий гудок и вытер мел со своих потных пальцев. Послал курьера сказать, что идет, сейчас прь|де;г.^.