Сибирские огни, 1989, № 4

рения и всеобщей любви, не к жалости и состраданию (это было характерно для тра­ диционного гуманизма), а к неустанной борьбе против всего того, что сковывало творческие возможности человека, порабо­ щало, угнетало и унижало его. Тогда Горь­ кий был убежден: «Гуманизм пролетариата требует неугасимой ненависти к мещан­ ству, к власти капиталистов, его лакеев, па­ разитов, фашистов, палачей и предателей рабочего класса,— ненависть ко всему, что заставляет страдать, ко всем, кто живет на страданиях сотен миллионов людей». Когда писателя упрекали в проповеди не­ нависти, а ведь надо «пропагандировать любовь», то он ответил: «Нет, проповедь любви бедного к богатому, рабочего к хозя­ ину — не мое ремесло.» Однако нельзя забы­ вать о самом важном; в понимании Горь­ кого, ненависть и борьба были нужны для торжества полной человечности, подлинно гуманного отношения к людям. В 1933 го­ ду он не согласился с такой безнравствен­ ной установкой Э. Багрицкого, которая проповедовала бездумную антигуманисти­ ческую послушность при решении судьбы человека: Но если он скажет: «Солги», — солги. Но если он скажет: «Убей», — убей. (см. об этом: Б. Бялик. «Человек и маши­ на». В сб.: Гуманизм и современная литера­ тура. М., 1963, с. 262). Сейчас наблюдаются далеко не единичные попытки так или иначе бросить тень на ряд выдающихся советских писателей. Острые стрелы пускаются и в Горького, например, в повести Ф. Искандера «Кролики и удавы» (1987), где говорится о поэте, который «лю­ бил воспевать буревестника и все ждал, когда грянет буря, но состарился в ожида­ нии и стал кропателем придворных од». И. Золотусский решительно, не утруждая себя весомыми доказательствами, заявил: «Я, в частности, поддерживаю усилия Айт­ матова пересмотреть формулу Горького «Если враг не сдается, его уничтожают». Прекрасно написанная баллада «Шестеро и седьмой», вставленная в «Плаху», опро­ вергает это утверждение. И в сценах с Обер-Кандаловым Айтматов возвращается к своему спору с Горьким» (И. Золотусский, «Пламя свечи».— «Лит. Россия», 3 июля 1987 г.). Никто не спорит, можно опро­ вергать, уточнять теоретические положе­ ния Горького, пересмотреть важнейшие ценности в теории социалистического реа­ лизма, но одного желания и походя брошен­ ной громкой фразы для этого явно мало, чтобы прийти к сколько-нибудь значитель­ ному результату. Явно маловато и для плодотворного спора. Если появилось стре­ мление опровергать признанные горьков­ ские формулы, то к этому надо подходить очень вдумчиво, не отступать в поисках новых ценностей от марксистского историз­ ма. Надо не забывать о характерных осо­ бенностях того времени, когда Горький выдвинул свою формулу, ныне одним махом уничтожаемую смелым оппонентом. В 1930 г., когда была написана статья «Если враг не сдается, его уничтожают». Совет­ ская страна, считал писатель, жила «в ус­ ловиях непрерывной войны со всем бур­ жуазным миром», капиталисты могут напасть на нее, и потому надо готовиться к защите завоеваний революции. Тяжело пе­ реживая свои политические расхождения с партией и В. И. Лениным в 1917— 1919 гг.. Горький убедился, что его сильнейшие опасения относительно судьбы социалисти­ ческой революции оказались напрасными: она не погибла, рабочий класс и интеллиген­ ция не уничтожены, крестьянство было поставлено на путь переустройства своей жизни. Былые политические ошибки давили на сознание писателя, и он (это было одной из причин) поверил в разумность политики Сталина и его окружения, сообщениям газет о контрреволюционных заговорах, о суде над преступной-де группой «Промпартии», об обострившихся социальных отношениях в деревне и вооруженных выступлениях ку­ лаков против коллективизации, что в опре­ деленной степени связывалось с недоверчи­ вым отношением Горького к крестьянам. И потому, отметив, что «внутри страны про­ тив нас хитрейшие враги организуют пище­ вой голод, кулаки терроризируют крестьян- коллективистов убийствами, поджогами, различными подлостями», писатель утверж­ дал: «Это дает нам право считать себя еще в состоянии гражданской войны», и делал естественный для себя вывод: «Если враг не сдается, его уничтожают». Сейчас-то по­ нятно: реальной серьезной военной угрозы тогда не существовало, Сталин сам развя­ зал кровавую «войну» против крестьянства, которая затем перекинулась и на другие слои советского общества, и это самым неблагоприятным образом повлияло на даль­ нейшую жизнь нашего народа. Конечно, необходимо помнить, что отме­ ченная выше горьковская формула — тут не убавить, не прибавить — использовалась подчас в неблагородных, преступных целях. Но мы знаем и другое; эта формула во вре­ мя войны с фашизмом полностью оправ­ дала себя. Ч. Айтматов своей балладой не смог доказать (и ставил ли он такую зада­ чу?) якобы присущую тотальную ущерб­ ность горьковской формулы. Рядом с изречением «Если враг не сда­ ется, его уничтожают» Ч. Айтматов ставит другое высказывание: «Но жестокость по­ рождает жестокость — это тоже давний закон». Весь вопрос в том, как все это по­ нимать. Можно и так, как Ч. Айтматов, который взял маленький кусочек грузинской жизни в момент завершения гражданской войны. В этом случае, рассказанном Ч. Айт­ матовым, Гурам Дж охадзе внутренне уже капитулировал перед народом, перед рево­ люцией, понял, что ему нет места на род­ ной земле и нет ему прощения. Он сам ре­ шил уйти в Турцию, а это означало— в нравственном смысле — недвусмысленную сдачу. И потому здесь фактически неприме­ нима горьковская формула, тут проявила себя при уничтожении Гурама Дж охадзе и его группы жестокость, та самая, против которой выступали многие советские писа­ тели (вспоминается повесть П. Нилина «Жестокость», роман С. Залыгина « Соле­ ная падь»). Патологическую жестокость исповедует Обер-Кандалов, нравственно растленный человек с грязным прошлым. Вспоминая слова «Если враг не сдается...», он искажает их истинный смысл, создает моральное прикрытие, гнусно расправляясь с Авдием Каллистратовым.