Сибирские огни, 1989, № 4

нелые. Стоим, плачем... Ох, не могу рас­ сказывать... Любовь СамсовО'Виа замолкает, а я вдруг замечаю, как сильно она стала походить на свою покойную матушку Наталью Антонов­ ну. Говором, обличьем... Во время коллек­ тивизации была их большая семья выслана на Васюган с хлебного Алтая, а когда через шесть лет умер у Любы отец, осталось у Антоновны на руках семеро, и была изо всех Люба старшая. После, когда вернулся с фронта Любин брат Петр,— перевез всех в райцентр — Новый Васюган. Помню: второй послевоенной весной прислали его уполномоченным по посев.ной в наш колхоз. Приехал бравый, в военном кителе, грудь в орденах. Определил его председатель по­ стояльцем к Евгении Анисимовне Седельни- ковой, у которой квартировал в ту пору и я. Был Петр старше меня, прошел войну, работал землеустроителем в райзо, а я — колхозный счетовод, спецпереселенец из «нового контингента:». Однако он не смот­ рел на меня свысока, мы сдружились, и после, когда доводилось мне ездить с кол­ хозным отчетом в Новый Васюган, частень­ ко останавливался я у Овчаровых.^^ Анто­ новна водилась с внуками, всех детей своих, несмотря на выпавшие на ее долю великие тяготы, сумела сберечь, да и сами они, как во всякой большой семье, поддерживали друг дружку, старшие помогали младшим. У всех давно свои семьи, только Люба за­ муж не вышла, мало у кого из ее сверст­ ниц были мужья, прибрала война их ров­ ню. Росточком невысокая, миловидная, улыбалась часто, хоть и не удалась судьба. И был у нее сынишка — надежда на ста­ рость лет. В те послевоенные годы приеду я в рай- пентр — у меня свои дела, у нее — св.ои (работала она в детском садике), бывало, забежит к брату, перекинемся с ней не­ сколькими словами, и все. Потом незачем мне стало ездить в Новый Васюган, уехал я из тех мест в Томск, третий десяток дожи­ ваю в городе. А в прошлом году в кои ве­ ки собрался туда, куда подневольно при­ везли меня мальчишкой, где поначалу спол­ на хватил лиха, но выбился, выжил, и где потом уже родились мои дети... Прилетел на маленьком, укачавшем меня самолете в Новый Васюган, поселился в гостинице, сходил к старому заброшенному погосту на краю села, потом долго сидел на обрывистом берегу уходящей за поворот реки... Глядел на знакомое и уже незнако­ мое. И такая тоска... Поговорить бы с кем- то, отвести душу... И вдруг подумалось — а ведь Люба, Любовь Самсоновна здесь. Петр, брат ее, давно уехал, Антоновна по­ мерла, а Люба тут, в Новом Васюгане. Сын ее. Сережа, здесь схоронен, куда она от­ сюда? Нашел ее дом с цветами у калитки и на подоконнике, встретила она меня, как сво­ его близкого. Постарела, но те же глаза, тот же певучий голос, только трещинка в нем стала заметней... Никогда прежде о своей юности ояа мне не рассказывала, а тут разговорилась про детский дом, про то, что было. Полвека минуло, война прошла, сколько после всего сбылось и не сбылось, сколько надежд в нашем возрасте уже пере­ черкнуто, но то далекое помнится. Вози- 148 лась у плиты, а сама все рассказывала, рас­ сказывала... — Сам понимаешь, детский дом — спа­ сение, хоть и питание скудное и хлеба до тридцать шестого года — паек, а все-таки... Св'Ое подсобное хозяйство было — коро­ венки, лошади, без лошадей тогда никуда. Работать, конечно, много приходилось — весной с детишками дрова на зиму готовим, летом — сено. Пошлют с нами на покос по­ вариху и рабочего — глухого Ганьку Д е­ нисова, живем там неделю, в субботу — в баню,^ назавтра опять на покос... Вспомни­ ла сейчас — в предбаннике стригли маль­ чишек наголо — одна машинка для стриж­ ки на весь детский дом была, так кого ей, кого ножницами... К концу покоса приво­ зил нам завхоз две порожние бочки под смородину: рядом Люля — приток Васюга- на, так черной смородины по берегам страсть сколько... С сеном управимся, а там вскоре картошку копать... Знаешь, теперь все то с каким-то особым чувством вспо­ минается, на.верное, потому, что юность. Что-то забылось, конечно, но многое так от­ четливо, отчетливо... Зимними вечерами читали вслух, ребята могли слушать бесконечно. Недавно вот по телевизору кино показывали, про детский дом уже теперешний — дети замкнутые, жестокие. А у нас тогда, даром что пови­ дали ребятишки то, чего нынешним не дай бог пережить, не были они озлобленными. Само по себе у каждого свой характер, но умели радоваться малому и, как бы это лучше сказать... Жизнедеятельными были. Да, да... Конечно, у нынешних свое, жизнь порой по-своему корежит, в основеом, на­ верное, городская. А те дети крестьянские, настоящие крестьянские. Одаренных много было. Захар Дорошен­ ко пел прекрасно, Петя Милованов рисовал хорошо, была бы возможность по-настоя­ щему учиться, наверное, большим худож ­ ником мог стать. Саша Востриков — какой затейник! Шурик Корюхов способный был мальчик, лошадей страшно любил, прямо- таки готов был спать в конюшне. Жеребе­ ночек Казбек рос при детдоме, так он все свободное время с ним, хлеб ему свой но­ сил, холил... Красавец конь вырос — стат­ ный, горячий. В сорок первом начали за­ прягать и сразу дальняя дорога выпала — везти в военкомат призывников. Запрягли лошадей, из детдома Казбека взяли — луч­ ший конь впереди обоза. А морозы стра­ шенные в ту зиму были... Меня тоже в рай­ он вызвали на двухнедельные курсы, по­ ехала с теми ребятами. Между Ката’льгой и Черемшанкой спуск на Васюган, может, помнишь?— крутой, крутой. Там тогда с осе^ ни березовый топляк в лед вмерз, кто-то, видно, хотел его срубить, да только стесал топором. Казбек с горы махом, а внизу, на­ до же, споткнулся — и головой об эту ост­ рую топырчину. Захрипел — и конец... Гос­ поди, чего я это сейчас о нем вспомнила? Так это же все связано... Ребятишек на войну забирали. Погибли многие: Митя Гирин, Тимоша Агеев, Игнаша Тихонов... Слышь, а я тебе не рассказьгаала, как детишек по родственникам разв 10 зила? Нет? Д о войны еще в тридцать седьмом году... Детей стало уже расселять некуда, ну и раз­ решили некоторых отдавать родным. Для этого всего справка требовалась, что они