Сибирские огни, 1989, № 4

но убивавшуюся централизованными ди­ рективами,— какая ж энергия для этого нужна? Затем — о силах инерции. Те, кто стоит у пуля обшественных наук,— захотят ли онн,хоть в чем-то поступиться своим исклю­ чительным положением, монопольностью, статусом законодателей, административной н духовной властью? Если б вчерашние ох­ ранители и погромшики вдруг встали в авангард... Но коли такое и произойдет, они все равно останутся теми же, а вот аван­ гард перестанет быть авангардом, превра­ тившись в чиновничье болото. Да и пере­ страивать можно, вообще-то, лишь то, что поддается перестройке. Ну, а если не поддается — как быть? Оставить косные структуры, как памятник эпохи? Пустить под снос? А кто сносить будет? Академия, в которой круговая порука прямо вытекает пз устава? Или вассальные коллективы вдруг продемонстрируют демократические силы? Один дурак может задать столько вопро­ сов, что и сотня мудрецов не ответит. Этот трюизм я в данном случае применяю к себе. Но не всякий вопрос требует ответа: иног­ да важна сама постановка, порою лишь воп­ росительной интонации достаточно... Так или иначе, но следует признать горький факт: идут годы перестройки, а наша история нам до сих пор не принад­ лежит. Кто же владеет ею? А никто. Ситуа­ ция ирреальна, как сон: ни один человек, могущий судить о прошлом профессиональ­ но, не имеет к нему полного доступа. Ста­ тистика не обнародуется. Старые ярлыки сменяются новыми, документы же по-преж­ нему редки, как божественное откровение. Меня убеждают в том, что Л. П, Берия был отвратителен; ничуть не сомневаюсь, но очень хотел бы ознакомиться со следствен­ ными и судебными материалами по его де­ лу. Мне говорят: справедливость востор­ жествовала — реабилитированы все подсу­ димые на процессе «антисоветского право­ троцкистского блока». Нет, не все. В отно­ шении Г. Г. Ягоды прокурорский протест не был даже принесен. Палач? Да, навер­ но. Поделом ему? Возможно. Однако Ягода был осужден не за беззакония, но за шпио­ наж в пользу иностранных разведок и еще по пяти пунктам печально знаменитой 58-й статьи. Что ж, согласиться с выводами за ­ ведомо неправедного суда? А ведь, не пе­ ресматривая дело Ягоды, оставляя все, как было, мы отдаляемся от решения вопроса о причинах массовых репрессий. Пишут: Н. В. Крыленко — жертва неоп­ равданной кары. Д а — но в той же мере, что и Г. Г. Ягода, поскольку, будучи про­ курором РСФСР, а затем наркомом юсти­ ции, работал в паре с последним и от име­ ни Фемиды санкционировал беззакония. Р. И. Эйхе принял мучительную смерть: заплечных дел мастера сломали ему поз­ воночник. Только на основании этого объяв­ лять его «верным ленинцем» было бы фа­ рисейством. Сибирь до сих пор помнит, ка­ кой кровью она омылась в бытность Робер­ та Индриковича первым секретарем Зап- сибкр|йкома. Впрочем, палачество ему по­ лагалось по должности: он входил в состав чрезвычайной тройки, выносившей заочные смертные приговоры. Чтобы разобраться во всем происшедшем со страною, чтобы отделить жертв от прес­ тупников, чтобы недвусмысленно и ясно оз­ начить степень вины тех, кто действитель­ но виноват, необходима безукоризненная юридическая мотивация. Осуществить ее, не прибегая к помощи исторической науки, се­ годня уже вряд ли возможно. Потребность в историческом анализе остра. Как никогда. Но... Базы для анализа пока не видно. Неблагополучие — или, вернее, излишнее благополучие в исторической науке прямо сказалось на такой сфере деятельности уче­ ных, как публикация источников. Во все времена эта работа считалась чрезвычайно важной: ввести в научный оборот новые материалы, сделать их всеобщим достоя­ нием было делом профессиональной чести. Источник! — само слово-то какое значимое! Отсюда все начинается, отсюда берет раз­ бег река времени, протекающая через наши дни в далекое будущее. Если же говорить строже, то источник — главная, если не единственная, основа всех последующих умозаключений, дискуссий и производного от них постижения истины. Крупнейшие отечественные историки считали святым долгом тяжкий труд по выявлению, иссле­ дованию и обнародованию неизвестных письменных памятников прошлого. Как только историческая наука утратила дискуссионность, отпала и надобность в ис­ точниках. Зачем? Ведь проще перетасовы­ вать одни и те же цитаты, доводя устояв­ шиеся догмы до состояния полного и бес­ смысленного совершенства. И вот уже трид­ цать лет, как в СССР не издается ни одно­ го журнала или альманаха, специализиро­ ванного на старых текстах,— причем не важно, насколько эти тексты стары: они равно нон грата для отцов науки. Перио- ди\..? Вот журналы: «Вопросы истории», «История СССР», «Вопросы истории КПСС», «Советские архивы», «Украинський историч- ний журнал», «Архивы Украины» — рубри­ ка «Публикации» в них чрезвычайно редка и сиротливо бедна. Единственное исключе­ ние— «Вестник древней истории»: тут ан­ тичные тексты печатаются в виде своеоб­ разных приложений с завидною регуляр­ ностью, в каждом номере,— быть может, оттого, что безвредность этого вида источ­ ников уже не вызывает никаких сомнений? Подчеркиваю: ни одного журнала!* Не­ когда существовавший и закрытый по неиз­ вестным для меня причинам «Исторический архив» академическая наука никак не со­ берется восстановить, хотя разговоры об этом идут давно. Но вот сравнение. Взял я карандаш и попробовал припомнить то, что выходило в России в конце девятнадцато­ го — начале двадцатого века... Неподражемый «Русский архив» Петра Ивановича Бартенева. «Русская старина» — ее основал и редактировал Михаил Ивано­ вич Семевский. «Киевская старина», после революции 1905 года выходившая под наз­ ванием «Литопис». «Голос минувшего» — он зазвучал, правда, сравнительно поздно — где-то перед германской войною. Особ- •Уже после того, как была закончена работа над рукописью, вышел из печати первый номер «Нашего наследия» — ж урнала, обещающего стать явлением советской культурной жизни. Но, во-первых, это все ж е не строго научное изда­ ние; во-вторых, скорее литературно-художествен­ ное, нежели историческое; в-третьих, подписчики 1988 года еще не успели увидеть первого номера, как^ уже была жестко лимитирована подписка на