Сибирские огни, 1989, № 4

перетекает в другой, физически ошушается движение времени,— и вдруг возникает картина большой эпохи, воплощенной в одном полотне. Мы смотрим на картину, но видим также и человека, который ее пишет... БЕЗ ПРАВА ПЕРЕПИСКИ 24.Х.38 г. Кто может понять, что я пере­ живаю? Я пишу биографии — то Женькину, то мою — для того, чтобы послать Воро­ шилову и просить его ходатайствовать пе­ ред Верховным Советом об амнистии Жень­ ке. Все у меня путается, в голове какой-то шум. Мне хочется, чтобы никто не знал, что я пишу. Не то какой-то ложный стыд, не то — очень слабая вера в возможность... А бедный Женька — жив ли он даже? Когда я напишу эти биографии так, что­ бы было прилично и последовательно, чтобы не получилось назойливого хвастов­ ства? Но, как назло, в голову лезут такие воспоминания, которые следовало бы под­ тверждать документами, а документы не всегда можно сохранить. Тем более что ког­ да я делал что-то хорошее, то не для то­ го, чтобы оставлять себе документы. Дни уходят, и праздник уже над голо­ вой, а я ничего не могу порядочно на­ писать. 18.1.39 г. Уважаемый Климент Ефремович! В ознаменоваание двадцать первой годов­ щины Рабоче-Крестьянской Красной Армии и Военно-Морского Флота я, как один из старых ветеранов революции 1905 и 1917 годов, прошу тебя ходатайствовать перед Верховным Советом СССР об амнистии моему сыну — Ильину Евгению Дмитрие­ вичу, военно-строительному технику, моби­ лизованному из строительного института в ноябре месяце 33 года и работавшему во Владивостоке, техническая часть, почто­ вый ящик № 251, арестованному 19 ап­ реля 1937 года,* о чем я узнал только спус­ тя полгода от приехавшей из Владивостока жены военного техника, сокурсника, тоже арестованного, но я не знаю ни причины ареста, ни о том, осужден ли он и на сколь­ ко осужден. Прилагаю при сем пять писем из Влади­ востока и две открытки, последняя после отпуска от 6.IV.37 г. Биография сына. Родился Евгений в ноябре 1905 г., а трех лет уже был со мною в ссылке. Грамоте обучался в Томске, успешно закончив при­ ходскую школу, он поступил в высшее на­ чальное училище, но во время колчаков­ щины два раза был исключен из щкол за категорический отказ от изучения закона божия. Помогал мне распространять неле­ гальную литературу в рабочем поселке станции Томск-П, а когда я скрывался в ок­ рестностях Томска, будучи на нелегальном положении, сын снабжал меня провизией, а также сообщал, где и когда видеться с другими членами организации. При восста­ новлении Советской власти в Сибири окон­ чил высще-начальную школу. Сознавая не­ обходимость в своем комсоставе, я опре­ делил его в Инженерную школу комсоста• Ошибка. Е. д. Ильин арестован 25 апреля. Документальное подтверждение — ниж е.'' ва в Томске в 21-22 году, но школа вскоре была расформирована, сын уехал с товари­ щами в Киевскую военно-инженерную шко­ лу, но там уже приема не было, а в дру­ гую военную школу сын вовсе поступать не хотел, а поэтому, прекратив со мной пе­ реписку, уехал в Севастополь и поступил в морской чугунолитейный завод рабочим. Однако, чтобы угодить моему желанию, через год он поступил в Одесскую артшко­ лу, откуда написал мне новое письмо: «Призвание мое не к военной карьере, я всем сердцем стремлюсь к художеству и архитектуре, в этом и только в этом у меня призвание, в этом у меня и природный талант, а поэтому я вижу, что сделал ошиб­ ку, уступая твоему желанию. Год пропал совершенно напрасно. Перевожусь в 51-ю дивизию, 51-й легкий артполк, во 2-ю бата­ рею простым красноармейцем, чтобы отслу­ жить в Красной Армии, а потом готовить­ ся к любимой профессии». По приезде в Томск сын поступил в ар- хитектурно-строительный техникум, попут- но работая в качестве чертежника-конструк- тора у профессоров — по; железобетону у Н. И. Молотилова и по архитектуре у А. Д . Крячкова, где числился самым луч- шим конструктором-чертежником, изучая попутно железобетон и архитектуру по конкурсным проектам. По окончании техни­ кума сын уехал на работы в Севастополь, где работал в проектном бюро по расчетам рамных конструкций; за работу ему дали прекрасный отзыв и командировку в Ле- нинград на шестимесячные инженерные курсы для получения звания инженера. Инженерные курсы его не могли, конечно, удовлетворить, а за неимением трехгодич­ ного стажа после техникума в поступле­ нии в художественно-архитектурный ВУЗ ему отказали. Он приехал в Томск, и в 1930 году поступил в строительный институт на третий курс без стипендии. Самостоятельно готовясь по архитектуре, он учился и ра- ботал, помогая семье,— я уже и тогда прихварывал от переутомления. В 1933 го- ду он досрочно закончил институт и полу- чил задание дипломного проекта — элек- тростанцию или гараж на 1000 машин. Но Женя работал еще над чисто архитектур- ным проектом — Домом Советов, чтобы до- казать свое художественное творчество и защитить диплом на звание архитектора. Но в ноябре 1933 года он был мобили­ зован вместе со своими сокурсниками и отправлен во Владивосток, почтовый ящик № 251. Честно выполняя всякую ему поручаемую работу целых три года, а также наблюдая, что начали освобождать из армии его од­ нокурсников и почти всех уже освободили, Женя тоже стал подавать рапорты об ос­ вобождении из армии. Но рапорты уми­ рали под сукном. Через три с половиной года сын с большим трудом добился себе отпуска, чтобы повидаться со стариком от­ цом, и 5-го февраля 1937 года приехал в Томск. Предполагая, что его начальник— вредитель и искусственно его озлобляет, сын через голову непосредственного на­ чальника уже из Томска подал рапорт зам. наркома СССР по политчасти. Пробыл в Томске 23 дня; на то, что наконец осущест- вится его пятнадцатилетняя мечта, он силь­ но надеялся. Но ответа не последовало, и