Сибирские огни, 1989, № 4

А как привлекательна все же жизнь, как она многообразна, сколько испытывает каждый человек впечатлений! И чем спо­ собнее человек, тем больше он пережива­ ет... Я в о т— почти оторван от общества, но разве я замер, разве я не могу еще ра­ доваться своей жизни, разве я не воспри­ нимаю все окружающие меня явления, раз­ ве я не реагирую на все политические, об­ щественные события? Я напряженно слежу за борьбой Китая, отстаивающего свою независимость, и разве я всеми помыслами не на его стороне? А вопрос независимос­ ти Испанской республики — разве не близ­ кий мне вопрос? А Чехословакия разве не доставила мне горького разочарования своей беспомощностью? А разве Англия и Франция не отравили мое сознание своей скверной игрой с фашистскими завоевате­ лями? Есть и радости общественно-политическо­ го характера, которые также не проходят мимо меня. Я с напряженным вниманием слежу за развитием нашей страны и наших республик. И почти повседневно испыты­ ваю радость наших побед. Есть и частная жизнь у меня, когда я переживаю также и горе, и радость. Я жи­ ву... У меня хорошо проходит жизнен­ ный процесс... Я тружусь над садиком. Вы­ ращиваю яблоньки и другие растения. Я слежу за их развитием, за их ростом и особенностями этого роста. Это ведь тоже живое дело, которое доставляет мне ра­ дость. Бываю я еще и на охоте,— да ведь это счастье, что я могу еще бывать на охо­ те! Сколько красивых переживаний дает об­ щение с природой, какой отдых и радость вселяет разнообразие красот и бесконеч­ ность впечатлений. О! я еще живу. Живу надеждой, и она меня не покидает никогда. 22. X I. 38 г. Какое отвратительное впечат­ ление произвели на меня речи Зюлькова и паршивенького железнодорожника на мо­ гиле Н. И.! И к чему такая напыщенность и нескромность? Н. И. все же был скром­ ный, а тут без его ведома его разрядили в смешные кружева и выкрасили разными красками в кричаще пестрые цвета. Тяже­ ло. Делают это люди не всегда искренне; в большинстве случаев тут есть какие-то ко­ рыстные цели. Я не люблю эту лису-желез- нодорожника; не любил его и Н. И., и не скрывал, пожалуй, этого. 27.Х1.38. Снег, снег и снег. Так дует, что он проникает во все щели, никак не успе­ ваю убирать. Яблони теперь уже все при­ сыпал. Вчера послал Тамаре посылку: 6 кг ком­ поту, 1 кг крахмалу, 250 гр. какао и 500 г конфет, да штук 15-20 сухариков и песочни­ ков... Скоро уедет Гулька к Тамаре, и я жду этого, как осужденный. Вчера спарил козу; если спарилась, то будет с козлятами 26 апреля. ФОРМА И СОДЕРЖАНИЕ Гулькой, Гулей называл Ильин свою жену Ксению. В их семье вообще было при­ нято давать друг другу имена, мало похо­ жие на паспортные: сына Вячеслава на­ зывали Вовкой, к другу Порфирию Шуми­ лову обращался Ильин со смешной клич­ кой — Поня; еще один друг, Диодор Порт- нягин, проходил под именем Гриша... Ми­ лое ажурное плетение уютного своего к р у­ га, где люди друг к другу нежны и предуп­ редительны, где ласковое слово ценится как символ взаимной поддержки, особенно необходимой перед лицом грозного внеш­ него мира. Строго говоря, запись от 1 ноября, ко­ торую я привел выше, была не первой в дневнике. Третьей. И даже не третьей, а не­ известно какой по счету — ибо из тетради, рассыпающейся после всяких передряг, про­ пал целый блок. И начинается дневник Дмитрия Ильина буквально с полуслова; «...чась в ельниках, речка с прозрачной таежной водой. В иных местах около само­ го крутого бережка так уютно, что просто невозможно не сойти с пригорка, чтобы раз­ вести под елкой костер, согреть чайку и от­ дохнуть». Знаете, сколько времени понадобилось, чтобы подготовить дневники к печати? Без малого год. Вот когда я осознал, сколь неблагодарен редакторский труд! Общий объем текста огромен и неудобочитаем: слишком обильны повторения, слишком много частной информации, затемняющей ход основного повествования. Но и от де­ талей, рисующих быт, воспроизводящих ат­ мосферу времени, отказаться было никак нельзя. Выдержать соотношение частного и общего, найти тот оптимальный вариант, который передавал бы и суть, и дух днев­ ников, оказалось сложнее всего. Публикуемые здесь тексты строго аутен­ тичны. Это означает, что историки могут относиться к ним, как к документу. Внут­ ри выбранных мною отрывков я не делал никаких сокращений либо добавлений. Пол­ ностью сохранил стиль изложения. Боролся с искушением убирать красиво­ сти, выспренности,— но убирал только пов­ торы, да и то с разбором. В конце концов, манера письма — тоже примета времени. Ничего не додумывал. Исключение сос­ тавили только слова, написанные Ильиным сокращенно, да и то кроме общеупотреби­ тельных сокращений вроде с.-д. — социал- демократ. Исправил орфографические ошибки да привел в систему пунктуацию; впрочем, знак многоточия везде и всюду принадлежит Ильину, так же, как и вопро­ сительный и восклицательный знаки посреди фразы. Хронологическую последовательность записей по преимуществу сохранил, хотя придерживался этого правила не слишком строго; иногда перевешивала забота о чис­ тоте событийных линий. Д а и сам Ильин вел дневник не строго последовательно; мог сделать сегодняшнюю запись перед позавчерашней либо отнести ее на отдель­ ный лист — в будущее. Кое-где добавил выдержки из других до­ кументов, дополняющие не совсем ясные места дневника. Видит бог, мне было бы проще взять фак­ ты и. основываясь на них, написать «нор­ мальную» повесть — благо, поле для бел­ летристических допущений здесь очень широко. Я не стал этого делать, ибо убеж­ ден в самодовлеющей ценности источника. Удивительное качество дневников — их сугубая историчность. Ежедневная сегод­ няшняя жизнь Ильина-старика чередуется с ретроспекциями в события многолетней,, давности. Один временной пласт как бы