Сибирские огни, 1989, № 4

ков был намечен военный революционный комитет... и выделен штаб; товарищи Один, Митряев, Ильин». А в попавших ко мне бу­ магах уцелел листок, датированный 18 де­ кабря 1919 года, исписанный рукою Ильи­ на: «Какие отделы нужно немедленно пус­ тить в ход?» Продовольственный: запасы муки, овса, сена и прочих продуктов. Обмундировочный и мануфактурный. Отнять чрезмерное количество лампочек в богатых домах и провести в лачуги необ­ ходимое количество. Часть по борьбе со спекуляцией. Отыскание расхищенного иму­ щества, военного и гражданского. Медицинский: объединить все лазареты, больницы, аптеки и разыскать медикамен­ ты. Военный отдел. Взять немедленно на учет всех офицеров и выдать им проживиые документы. Сформировать отдельные раз­ битые части в боевые дружины. Восстановить все союзы. Организовать Дом для юношества, Дом ребенка и Р а­ бочий дворец. Организовать все культур­ но-интеллигентные силы и немедленно пустить их в деятельность. Создать свобод­ ные школы, подготавливающие не к дипло­ му, а к жизни». Вот о чем думали люди в те нервные и героические дни. Хлеб и дворцы — для ра­ бочих. Хотя бы минимум электрического света — и новые принципы школьного об­ разования, Да, Красная Армия шла к Томску, но перед нею двигались, отступая в походном порядке, вовсе не разгромлен­ ные части генерала Каппеля. Город гото­ вился защитить себя,— но и в лихорадоч­ ных военных приготовлениях нужно было выкроить минутку, чтобы подумать о том, как строить светлое будущее. Революцию делали и защищали люди го­ рячие, по преимуществу молодые. Дмитрию Ильину в девятнадцатом году перевалило уже за сорок пять, и он был далеко не мо­ лод даже по нынешним понятиям. Но энер­ гии, судя по всему, ему было не занимать. ...Мандаты, удостоверения, справки, кви­ танции — мелкий канцелярский мусор, ко­ торым обрастает каждый человек на про­ тяжении жизни. Множество личных пи­ сем к Ильину и его родным, включая даже любовные записки от барышень, получен­ ные сыновьями. Копии заявлений, поданных по разным поводам в разные инстанции. И три тетради дневников — с 1938 по 1950 год. ЧУЖИЕ ПОХОРОНЫ Ильин вел дневники всю сознательную жизнь. До нас — за небольшим исключени­ ем — дошли записи только последних две­ надцати лет. Да, время было не самым подходящим для откровений даже перед самим собою,— и хотя тексты порою не­ сут некоторые литературные претензии, по многим частностям можно понять, что они, конечно же, не предназначались для чита­ теля со стороны. Слишком интимен мир их страниц. Чем больше я вчитывался в записи, чем глубже проникался повседневными забо­ тами Дмитрия Ильина, чем живее, ярче, по­ нятнее выступал из тьмы образ доселе не знакомого мне человека,— тем тверже ста­ новилось убеждение: это надо публиковать. Непременно публиковать! Хотя бы потому, что — ни на что не похоже. Не «как в жизни». Сама жизнь взглянула на меня тревожными глазами. Не обольщаюсь насчет какого-то особен- ного читательского интереса. Ничего сен­ сационного в записках Ильина нет, да и сюжетности им откровенно недостает, а ведь наш Самый Читающий В Мире Народ привык к сюжетному изложению событий. В оправдание Ильину да и себе могу ска­ зать только одно: жизнь — она ведь, как правило, тоже не ахти как сюжетна... 1.Х1.38. Уходят жизнь за жизнью, и сколько жизней ушло на моих глазах — и молодых, полных сил, и старых. Иногда задумаешься над тем, что еще не так дав­ но, кажется, видел человека, говорил с ним, — а его уже нет больше и никогда не бу­ дет. Ровно два года прошло, как не стало Николаева, который еще при жизни попро­ сил Топоногова Н. И. о том, чтобы его по­ хоронили на могилках Топоногова, чтобы ему не лежать в одиночестве, а вместе с Н. И., когда тот умрет... Приближается смертный час и у Н. И. Николаева А. В. говорила, что он сильно плох, нужно ско­ рее проведать его, пока жив, чтобы все же запечатлеть на некоторое время. Но мученик же он!.. Пожалуй, и лучше будет, если он оставит мир — больно уж мучает его болезнь, и очень долго и упор­ но... Надежды на выздоровление уже нет никакой. Он, вероятно, умер бы давно, ес­ ли бы я о нем своевременно не поднял воп­ роса, если б не дал справку, что он один из пострадавших в демонстрации 1905 го­ да, 18 января. В Обществе политкаторжан по моей просьбе тогда подняли вопрос о помощи старому подпольщику. Давали по­ мощь ему и непосредственно через Общест­ во политкаторжан, но потом была оказана более существенная помощь — это персо­ нальная пенсия, на которую он и живет по- человечески, а то его трудовая пенсия все­ го составляла 48 руб... Кроме персональ­ ной пенсии, ему еще обеспечен и уход че­ рез горсовет от горздрава, ежедневно про­ изводят перевязки, ходит сестра, а также посещает врач. Еще пять лет назад Топоногов все же к лету немного оправлялся и мог выходить, он даже плавал на обласке на Зыряновский остров. Но после смерти жены он уже боль­ ше не вставал, и теперь, видимр, подходит развязка после бесконечно долгих мучений. Но как он ни плох, а все же на его гла­ зах выросли дети; получили все образова­ ние, трое уже в институтах, один заканчи­ вает, другой к этому подходит. Дочь в 8-й группе, она только еще на полпути, и от этого Н. И. немного тяжело: ведь после не­ го уже будет не то, и он это предчувству­ ет, Но все же не известно, что получится, быть может, и не будет плохо, но он стра­ дает. Уйдет и эта жизнь за пределы бытия, од­ нако бытие останется. Закон природы, об­ мен веществ, смена поколений... Уходят из жизни и беспомощные, бесталанные, и са­ мые полезные, и самые талантливые. Таков закон.