Сибирские огни, 1989, № 3

чания, но еще труднее представить, что сорок раз подряд один челов{^ мож ет улыбнуться по-разному. Жтгипиииао .. - И т а к , - сказала Зоя зако„, чена.— Лицо ее приняло профессионал Р зялятк — Перед тем как говорить о пред , . „ вопрос. Какие требования мы прежде в Р У турному и уважающему себя человеку? „^г,-,.аапагпт Таких требований было много, но какте предъя всего, мы не знали. Поднялась всего одна рука. К ^ бц. ла рука Козлова. Он с трудом вылез из-за парты и встал роходе. — Каждый уважающий себя человек...— Козлов сделал паузу и ог- лянулся на класс, ища у нас поддержки. Мы начали конфузиться за не. го и за себя. Но Козлов, презрительно приподняв бровь,^ отвернулся от нас и сказал громким и уверенным голосом: — Каждый уважающий себя человек должен плясать чечетку. Класс грохнул. Это была старая формула, неизвестно кем сказанная, но часто повторяемая, к месту и не к месту. Козлов заменил в ней толь­ ко одно слово: «Каждый уважающий себя хулиган должен уметь пля­ сать чечетку». Мы не только часто повторяли это ходячее изречение, но и ГТ Т А О 'ГО Л ГЛ ГТ ттт. и претворяли его в жизнь. Чечетке начинали учиться с третьего класса, а некоторые и раньще. Она была атрибутом удали и молодечества. Умение плясать чечетку ценилось наравне с силой, а иногда и выше. Ее плясали без всякой му­ зыки дома, в школьном коридоре, в туалете, где курили, и во всех дру­ гих местах, где умещались две ступени, где собиралось два пацана и не было взрослых. В отличие от других увлечений, чечетка не знала се­ зонов. В чику и приставок играли весной, в отмерного и зоску ранней осенью. Чечетку плясали круглый год. Сейчас мы хохотали над словами Козлова, ноги наши непроиз­ вольно выбивали чечетку, и крышки парт тихонько постукивали. — Может быть,— сухо сказала Зоя Яковлевна.— Но я думаю, что каждый культурный человек должен прежде всего прекрасно владеть родным языком, то есть вы должны безукоризненно знать русский язык. Грамотно писать. Точно и красиво говорить. — Это верно,— вздохнул Козлов. Мы снова засмеялись. Никто в нашей школе, да что в школе, в райо­ не, а может быть, и в городе не мог так красиво и вдохновенно мате­ риться, как Козлов. Наш смех был оценкой его способностей, но он не принял нашей признательности. Он оглянулся и полоснул по рядам та­ ким взглядом, что смех прекратился. Урок прошел непривычно тихо, почти без замечаний. Зоя Яковлевна начала с повторения. — Что называется подлежащим? — спросила она. Кто-то, не поднимаясь, пробубнил с задней парты, что подлежа­ щее — это предмет, отвечающий на вопрос «кто?» и «что?». — Эх, вы! — говорила она и сужала глаза, но ее взгляд уже не гла­ дил нас по сердцам. Ночь — разве это предмет? Бег — разве это предмет? Гайдар го­ ворил, что любить надо подлежащее и лелеять сказуемое. А вы пред­ мет... кто? что? — Правильно вы говорите,— с места бубнил Козлов.— Любить на­ до, лелеять. Когда прозвенел звонок и Зоя Яковлевна вышла из класса захватив в одну руку журнал и свой потрепанный портфельчик, тридцать де­ вять сердец уже бились ровно, и только одно никак не могло успокоиться. Козлов на уроке русского языка стал часто поднимать руку, но ответы его были так нелепы, что вызывали у нас смех, а Козлов крас­ нел и покрывался испариной. Козлов стал пришивать к своей вельветке белый воротничок и от этого казался почему-то старше. Никто в нашем классе не делал столько ошибок, сколько он, но Козлов был даже рад этому. 62