Сибирские огни, 1989, № 3

— Ты у нас самый популярный мужчина. Тебя надо спешно устра­ ивать, а попросту женить, а то можешь набезобразить в моем хозяйстве. Представляю, что со мной будет, если мои девки враз запросятся в декрет. Она игриво грозит Баклажану бледным ухоженным пальцем, оза ­ ряет его очень качественной пластмассово-золотой улыбкой и пытает­ ся потрепать по небритой щеке. Баклажан привычно для этого случая громко клацает зубами. Но директриса всегда молодо ойкает и слегка приседает. Лицо ее начинает розоветь, теряя суровую бледность началь­ ственного превосходства, и вполне можно допустить, что ее, как и Оль­ гу, тоже любят или, по крайней мере, любили в совсем недалеком прошлом. Баклажан, наконец, скрывается в своем убежище, присаживается между ящиков на корточки и сидит неподвижно, закрыв лицо руками. В таком положении он может находиться очень долго, пока его снова не позовут из магазина. Так протекала его жизнь изо дня в день, и мысли его, казалось, не шли дальше того, чтобы подтянуть крючком из склада металлические ящики с бутылками молока или кефира. Была в безразличной механистичности его существования какая-то смутная угроза, но никто не знал этого. И всем казалось, что быть по­ водом для насмешек и немудрящих щуток как раз и есть главное назначение Баклажана в жизни. Никто никогда не слышал, чтобы он говорил о прожитом, о детстве, например о матери, или о жене, если она у него была. Да никому это было и не интересно. Однажды в конце рабочего дня Баклажана вызвала к себе дирек­ триса. Послали в закуток за ним Ольгу, и та, осторожно пробравшись меж­ ду ящиками, застала Баклажана в его излюбленном положении. Она простояла над ним минут десять. Баклажан за это время ни разу не пошевелился, не подал никаких признаков жизни. Ольгу охватил ужас, ей показалось, что Баклажан мертв и шутка, которую заготовила она для него, могла быть шуткой над мертвецом. Ей захотелось убежать, закричать, но она продолжала стоять как загипнотизированная, пы­ таясь отыскать в Баклажане малейшие признаки жизни. Но он был неподвижен, как скорчившаяся мумия. Тогда, превозмогая страх, Ольга тронула его рукой. Баклажан под­ нял голову, и она увидела, что он жив и даже не спит. — Ты что здесь сидишь, как йог? — с трудом выдавила из себя Ольга, но тут спазмы перехватили ей горло, и она бросилась прочь по коридорчику из пустых ящиков, больно ударяясь об углы и обдирая руки. Продавщицы на нее накинулись с расспросами, но ничего не могли толком добиться. Ольга заходилась в беззвучных рыданиях и на вопрос продавщиц, не пытался ли ее Баклажан как-то в укромном углу оби­ деть, отрицательно качала головой, но начинала рыдать еще сильней. Из своего кабинета, гневно стуча каблуками, пришла директриса. Она остановилась против Ольги и, не обращая внимания на ее слезы, требовательно спросила: — Ну? Ольга судорожно двигала губами, продолжала вздрагивать и ниче­ го не могла ответить. — Ну, хорошо! — сказала директриса.— Раз никого нельзя послать, я сама.— И она решительно двинулась в складское помещение. Ее проводили молча, со злорадным страхом, а Ольга даже сдела­ ла рукой вялый жест, который, правда, трудно было истолковать. 49