Сибирские огни, 1989, № 3

Когда я вошел в балок, Романцов сидел за столом у раскрытой бан­ ки тушенки и ждал меня. — Ничего не лезет,— сказал он, с отвращением отправляя в рот ро­ зоватые волокна, покрытые белыми крупинками жира. Я тоже взял ложку, и мы глотали холодную жирную свинину, как глотают касторку. — Слушай,— Романцов тронул меня за плечо.— Что они от меня хотят в управлении?.. Они хотят там получать медали, а я должен бу­ рить пальцем. У меня сейчас нет превенторов, и я могу поубивать лю­ дей... Они хотят иметь план, а я хочу иметь спокойную работу. Если, не дай бог, из скважины пойдет нефть, мне будет крышка. И все из-за каких-то вшивых превенторов... Людей постоянно не хватает. Прошлый год на совещании я заикнулся насчет людей. Мне отвечают: «Можем десятка два тунеядцев подкинуть. Очень крепкие ребята». Еле откре­ стился. Я тут с комсомольцами справиться не могу... Все же, милый сту­ дент, с десяток тунеядцев подкинули. Иных уж нет, они далеко. Но смена Донского — тунеядцы. Пока тянут. Сегодня они, конечно, не на буровой — это как пить дать. По моей вине, понятно. А те, кто на буро­ вой, митингуют, наверное, из-за продуктов... Воспитывать их я не могу, сам, видишь, нуждаюсь в воспитании. Он смолк и покосился на свои нары, нерешительно достал оттуда бу­ тылку и хотел было налить, но в это время в балок просунулась лохма­ тая голова и умоляюще спросила: — Сергеич, у тебя не осталось? — Как же, есть! — Глаза Романцова налились кровью, он высунул в окно бутылку. Мы слушали, как булькает выливающееся вино. У пар­ ня ходил кадык. — Вот,— Романцов потряс перед его носом пустой бутылкой. Голо­ ва исчезла. — Видишь, я тебе говорил,— сидят. Он быстро вскочил, не говоря ни слова, показал пальцем на отчет и выбежал на улицу. Три дня я разбирался в его наспех записанных каракулях и строил их в боевые ряды. Я был студентом третьего курса и многого не пони­ мал, но четкая логика романцовских суждений заставляла думать, что у этого неустроенного и порой нетрезвого человека светлая голова. На четвертый день я не выдержал и поехал на буровую. Я застал Ро­ манцова спящим. Он спал, облокотившись на обеденный стол в балке, отведенном под столовую. Повариха стояла в окне раздачи, как в ра­ ме, сложив на могучей груди могучие руки. — С твоих трудов? — спросил я у поварихи. — Что ты? Давно уже не завожу. Просто человек со смены. Он ведь сейчас днем за себя, а ночью за Гаврилова... Ты уж не буди. Но Романцов проснулся сам. Он уставился на меня красными, как у язя, глазами. — Ты сегодня выйдешь в третью,— сказал он мне, словно продолжая начатый разговор во сне.— Отчет подождет, черт с ним. У Гаврилова радикулит. Согнулся, а разогнуться не может. Он улыбнулся. — Вот так, студент, а мне сегодня, хотя бы к вечеру, нужно по­ пасть на другую буровую. Что-то они там темнят. Он глянул на часы и вышел. Я проработал сменным оставшийся месяц практики. Работали с нап­ ряжением и опаской. Непрерывно утяжеляли раствор. Сдавая смену, мастера шептали про себя: «Ну, слава богу, пронесло». Романцов за эти дни сделался прозрачным. Каждую ночь он поды­ мался и шел на буровую. Он не доверял мастерам, может быть, ему ка­ залось, что своим присутствием он остановит стихию, которая может вдруг попереть из скважины, смять в лапшу многотонный, многометро­ вый снаряд и черт знает что еще наделать. Я понимал его.