Сибирские огни, 1989, № 3

— Слушай, друг,— обратился он ко мне,— тебе не кажется, что ты воруешь государственные деньги? Он посмотрел на часы и продолжал: — Ты уже должен, по крайней мере, разок перелистать отчет. Или ты считаешь, что наглость и лень так же украшают молодость, как красота и сила?.. Радикулитный старик убирает комнату, а молодая смена валяется до пролежней. Я поднялся, надел брюки, сунул ноги в резиновые сапоги, взял по­ лотенце и вышел на улицу. Под ногами выступала и хлюпала вода. Я шел по мокрому ягелю и безжалостно давил голубику. Найдя маленькое озерко, я прополоскал рот и умылся. Вода была холодная, ломила зубы, она попадала под майку, смывая остатки сонного тепла и вчерашнего хмеля. Вчера катер притащил баржу с цементом для цементации устья скважин. Романцов собрал две отдыхающие смены и всех подсоб­ ных рабочих. До восьми вечера таскали на берег бумажные мешки с цементом и складывали их на дощатый настил. Все шло хорошо, пока не пришел почтовый катер и не привез три ящика вина, которые при­ слали Романцову его друзья вместо водки. Романцов в таком ответ­ ственном деле не полагался на снабженцев. Собственно, вино не сор ­ вало разгрузки, наоборот, когда Романцов твердо заявил, что не под­ пустит никого к ящикам, пока последний мешок не будет уложен в шта­ бель, работа закипела, и через час разгрузка была закончена, а шта­ бель аккуратно затянут брезентом. Но все, что произошло потом, сор­ вало нам сегодняшний день. После разгрузки собрались в балке, где жили рабочие, и начали пир со здравицами и восхвалениями. Вся эта идиллия продолжалась, по­ ка распивали первый ящик. Вместе с первым ящиком были исчерпа­ ны мирные темы, и начался шумный производственный разговор. Здесь каждое слово касалось всех. И, как обычно бывает, разговор, начавшийся с буровых штанг, закончился нарядами. Уже не сл^ышно было почтительного «вы» в обращении к Романцову. Уже верховой рабочий, которому якобы Романцов зажал наряд, пытал­ ся схватить его за грудки, а другие его оттаскивали. Кончилось тем, что Романцов обозвал всех гадами и пошел в свой балок, захватив предусмотрительно охапку бутылок. Я поплелся за ним. По дороге встретился тракторист. Он зачарованно глядел на Ро- манцова и на охапку бутылок в его руках. Романцов отдал ему не­ сколько бутылок вина — одну для «сугрева», остальные товарищам. Ве­ лел погрузить в тракторные сани продукты, несколько мешков цемента и отвезти это все на первую буровую. Тракторист не доехал до буровой. Он спал пьяный в тракторе. А сме­ на завтракала и обедала пирожками с голубикой. Об этом мы узнали от рабочего с буровой. Об этом узнает скоро вся оставшаяся смена. И повариха, которая ворует продукты, будет кричать: «Кто виноват, что плохие обеды? Кто виноват, что у меня никогда нет продуктов?.. Я ви­ новата? — И она будет деланно подносить передник к глазам.— Что я вижу в этой дыре? Одну ругань и никакой благодарности». А Романцов будет ее успокаивать, хотя он отлично знает, что она из сахара гонит самогон, который по вечерам пьют бригадир с завхозом. Знает, что не все масло идет в кашу. Знает, что не вся крупа, которую ему приходит­ ся списывать, попадает в общий котел. Знает, что дефицитную гречку похваливают ее родичи, в средних широтах, рассуждая о хорошем снаб­ жении Крайнего Севера. Знает, но никогда не выгонит, даже не потому, что некем заменить, а потому, что сам Романцов кругом и перед всеми виноват. Он хорохорится от стыда. Так думал я, пока шел к балку. Меня трясло от промозглой сырости, но голова моя была свежей, а тело легким. Я не верил врачам, которые толкуют о вреде алкоголя. За спиной у меня было двадцать лет, и я ста­ рался разобраться в обобщенной информации книг и личном опыте. 4 С