Сибирские огни, 1989, № 3

— Пешком, а как же. Все дороги перед тобой легли — пройти их требуется. Жара-пыль твоя, дожди-грязь твоя, зима-снега по пояс, а ты иди. Ботинки на тебе, обмотки на тебе, форма, шинель, скатанная через плечо, лопатка на боку саперная, котелок, фляжка с водой, подсумок с патронами на поясе, в руках винтовка со штыком, повыше тебя, солдата. Это н есть пехота. Покамест пехота в село, в город не войдет — насе­ ленный пункт не взят. Так-то вот, друг мой. — А где же ты воевал, тять, в каких местах? — Под Москвой сначала, потом под Смоленском. Смоленск защи­ щал. Отбивал у немцев с боями. В иных местах бывал. Всюду война, огонь. И прямо перед тобой, и на левую руку от тебя, и на правую. Всюду гремело, полыхало. Это и есть война. — А за что тебя медалью наградили? — Деревню брали одну. Шесть раз на день ходили в атаку, захва­ тили. Много наших убило в том бою. И все же одолели мы их, Кирюша. За тот бой, за деревню ту, где и избы ни одной не осталось, получил я медаль. Да не только я один. — А это хорошая медаль, тять? — Как же. «За отвагу» называется. Самая первая, самая высшая солдатская награда. Не за что-нибудь дают, а за отвагу твою. За сме­ лость, значит. Кто смелее, того и награждают. — II тебе не было страшно? — Было страшно, почему же не было. Живой я человек, могу и ис­ пугаться порой. Вот когда бежишь вместе со всеми, кричишь, винтовка наперевес, то забываешь о страхе. Одна мысль — лишь бы победить его, вспять повернуть. А иной раз лежишь в окопе, танки на тебя ползут. Выглянешь, а он вот уже, в сорока саженях, ствол, кажется, прямо на тебя наведен. Тут и возьмет страх. Надо защищаться, а у тебя в руках не граната даже, а бутылка с керосином. И патронов к винтовке десять штук. Но все одно держишься. Не переборол страх свой, побежал — пропал. Скрипи зубами, но держись... — А орден тебе не дали? — Не дали, верно. Не заслужил. Так ведь просто в жизни, Кирюша, ничего не дается, заслужить необходимо, милый мой. Медаль заслужил, наградили. Да ежели разобраться строго, сынок, то не за ордена и ме­ дали воевали мы. За землю свою воевали, за семьи. За всю нашу стра­ ну, жизнь нашу. А ордена и медали это так... отличие. Можно и без них обходиться. Чувствуешь, что честно воевал, ну и... Душа не болит, вот и... слава богу. — И офицером ты не стал? — Офицером-то... На офицера, знаешь, учиться надобно. Хотя мно­ гие офицерами в боях становились. Рядовые. Убьют командира, скажем, а он тут же его заменит, поведет взвод или роту — такие уж способности в нем природные, людей за собой вести. Отбили немца; продвинулись вперед, закрепились, вот ему и присваивают звание офицерское. А я был обычным солдатом, самым обыкновенным рядовым. Не хуже и не лучше других. Одним из тех, что войну на себе тянули. В атаку шел, за чужие спины, сынок, не прятался... — А как же тебя ранило, тять? Как же ты не уберегся? — Берегся, пока мог. Да ведь и не в городки играешь — воюешь, каждую минутку может ранить, могут убить. А то и в плен захватить, что еще хуже всякого ранения, хуже смерти всякой. Покуда лицом к врагу был — облетали пули стороной, а как спиной повернулся к нему — зацепило. Товарища раненого выносил из боя. Взвалил на спину и по­ бежал, а меня по ногам и хлестануло. Как раз в коленный сгиб. Грох­ нулся вместе с товарищем. Был раненый один, стало двое. Перевязал я ногу свою, перетянул покрепче. Поползем, говорю, а он не может. Стал я его тащить волоком, а уж и сил нет у самого. Бой то ближе, то дальше. Ох, думаю, только бы не плен. Подобрали нас, оба без сознания были, крови много из ран повытекало...